Методическая разработка. Литературная композиция «Эпопея человеческих страданий» по страницам «Блокадной книги» Даниила Гранина и Алеся Адамовича
Автор: Кулешова Евгения Александровна
Организация: ГБОУ гимназия №278
Населенный пункт: г. Санкт-Петербург
Память у людей конечна –
Так устроен человек,
Но ТАКОЕ надо вечно
Не забыть. Из века в век!
(Л. Зазерский)
100-летнему юбилею Даниила Гранина посвящается…
Цель мероприятия: знакомство с «Блокадной книгой» Даниила Гранина и Алеся Адамовича, вошедшей в перечень 100 книг по истории, культуре и литературе народов Российской Федерации.
Задачи:
- расширить представление обучающихся о блокаде Ленинграда, о героизме, стойкости и мужестве ленинградцев;
- воспитать у обучащихся патриотические чувства, чувства сострадания и гордости за свою Родину и ее народ.
Планируемые результаты:
- сформировать систему жизненных ценностей, основу которой должны составлять любовь к Родине и уважение к её истории;
- развитие и формирование нравственных качеств учащихся, воспитание уважительного отношения к старшему поколению;
- воспитывать чувство благодарной памяти о тех людях, которые победили фашизм.
- раскрытие творческого потенциала ребенка;
- совершенствование и развитие у детей навыков выразительного чтения, выступления перед аудиторией и умения работать в команде.
Время проведения мероприятия: 45 минут
Введение
Тема Великой Отечественной войны – неисчерпаемый источник для воспитания подрастающего поколения. Для того чтобы воспитать гражданина, патриота своей Родины, имеющего собственное мировоззрение, необходимо ему рассказать, как о радостных, так и о трудных страницах биографии родной земли, дать почувствовать свою сопричастность к судьбе Отечества, к судьбе своего народа. Именно детство и юность являются самой благодатной порой для привития священного чувства любви к Родине.
Литературная композиция «Эпопея человеческих страданий» по страницам «Блокадной книги» Алеся Адамовича и Даниила Александровича Гранина, проведена при участии и для учащихся 3 – 4-х классов. Ребята вкратце познакомились с биографией Даниила Гранина и историей написания книги, основанной на подлинных свидетельствах, письменных и устных, жителей осажденного Ленинграда. Узнали о дневниковых записях подростка Юры Рябинкина, учёного-историка, директора архива Академии наук СССР Князева Георгия Алексеевича и матери двоих детей Охапкиной Людмилы, которые вошли во вторую главу книги. О содержании же первой главы книги, было рассказано детям в представленной литературной композиции. В неё вошли выдержки из воспоминаний и рассказов блокадников, которых опрашивали А. Адамович и Д. Гранин, создавая своё произведение. Нет воды, дров, тепла, хлеба, который стал мерой жизни и смерти в блокадном городе. И, конечно же – дети, участь которых, среди всех бед и ужасов блокады, была самой страшной! Тексты ведущих сопровождались стихотворениями, посвященными блокаде, дополняя страшную картину жизни ленинградцев, которые даже в нечеловеческих условиях оставались Людьми.
Сценарий
литературной композиции
«Эпопея человеческих страданий»
Опять война,
Опять блокада...
А может, нам о них забыть?
Я слышу иногда:
"Не надо, не надо раны бередить.
Ведь это верно, что устали
Мы от рассказов о войне.
И о блокаде пролистали
Стихов достаточно вполне."
И может показаться:Правы
И убедительны слова.
Но даже если это правда,
Такая правда - Не права! (Ю.Воронов)
Библиотекарь: «Блокадная книга» - это книга о человеке и о духовной силе на пределе возможного…. «Тут его, ленинградца, обстреливали, обрушивали на него смерть – снаряды, бомбы. Тут его истребляли голодом. Он потерял здесь столько близких. Соседей, здоровье потерял. А сейчас (здесь же!) живет, как все. Как все, только со всех сторон окружен памятью… Блокадную квартиру нельзя изобразить ни в одном музее, также как нельзя изобразить мороз, тоску, голод…». Не случайно Даниил Гранин назвал ленинградскую блокаду «эпопеей человеческих страданий».
Ведущий 1: В «Блокадную книгу» вошли сотни воспоминаний и рассказов блокадников, которых опрашивали А. Адамович и Д. Гранин, а потом создавали своё произведение. В книгу вошли в том числе дневниковые записи подростка Юры Рябинина, учёного-историка, директора архива Академии наук СССР Князева Г. А. и дневник матери двоих детей Охапкиной Людмилы .
Ведущий 2: Это суровая книга, которая рассказывает о муках осажденного фашистами Ленинграда, о героизме его жителей, которые даже в нечеловеческих условиях оставались людьми. Эта книга о страданиях и о мужестве, о любви и ненависти, о смерти и бессмертии.
Ведущий 1: К началу блокады в городе были мизерные запасы продовольствия и топлива. Введенные по карточной системе нормы продовольствия снижались много раз. Прекратилась подача электроэнергии. Дерево для растопки печки стоило почти как человеческая жизнь. Остановились трамваи и троллейбусы, вышли из строя водопровод и канализация. Зимой снежные сугробы перекрывали улицы. Жестокий голод и свирепый холод обрушились на город.
Ведущий 2: Голодная смерть косила людей. Свыше 640 тысяч ленинградцев погибли от голода. Фашисты думали, что голодные, мёрзнущие люди перессорятся между собой из-за куска хлеба, из-за полена дров, перестанут защищать город и в конце концов сдадутся. Но гитлеровцы просчитались. Люди, переживающие блокаду, не потеряли человечности, доверия и уважения друг к другу.
Читает Климантова Аня (3-б класс)
31 декабря 1941 года
Блокадным бедам нет границ:
Мы глохнем под снарядным гулом,
От наших довоенных лиц
Остались лишь глаза и скулы.
И мы обходим зеркала,
Чтобы себя не испугаться…
Не новогодние дела
У осажденных ленинградцев…
Здесь даже спички лишней нет.
И мы, коптилки зажигая,
Как люди первобытных лет
Огонь из камня высекаем.
И тихой тенью смерть сейчас
Ползет за каждым человеком.
И все же в городе у нас
Не будет каменного века! (Юрий Воронов)
Библиотекарь: Пытаясь заглушить муки голода, люди ели домашних животных и птиц. Варили суп или студень из столярного клея. Многие ездили на Бадаевские склады, собирали комья мёрзлой земли. «Бадаевская» земля считалась ценным продуктом. Её глотали, запивая кипятком, или вымачивали и пили чуть сладковатую мутную воду.
Читает Лахай Люба (4-б класс)
Из писем на Большую Землю… (Ю. Воронов)
Наш город в снег до пояса закопан.
И если с крыш на город посмотреть,
То улицы похожи на окопы,
В которых побывать успела смерть.
Вагоны у пустых вокзалов стынут,
И паровозы мёртвые молчат, —
Ведь семафоры рук своих не вскинут
На всех путях, ведущих в Ленинград.
Луна скользит по небу одиноко,
Как по щеке холодная слеза.
И тёмные дома стоят без стёкол,
Как люди, потерявшие глаза.
Но в то, что умер город наш, — не верьте!
Нас не согнут отчаянье и страх.
Мы знаем от людей, сражённых смертью,
Что означает: «Смертью смерть поправ».
Мы знаем: клятвы говорить непросто.
И если в Ленинград ворвётся враг,
Мы разорвём последнюю из простынь
Лишь на бинты, но не на белый флаг!
Библиотекарь: Люди оказались в тех условиях, когда ведро воды, коптилка, очередь за хлебом – все требовало невероятных усилий, все стало проблемой для измученного ослабевшего человека. Иные мерки возникали для понятия доброты, подвига, жестокости, любви. Величайшему испытанию подвергались отношения мужа и жены, матери и детей, близких и родных, соседей и сослуживцев.
Вот что вспоминают люди пережившие блокаду…
Ведущий 1: «Я перенесла всю блокаду. Хуже всего – это голод, – утверждает Лидия Сергеевна Усова – Это страшнее всего. Наш завод каждый день обстреливался. Но мы не шли в бомбоубежище: совершенно перестали этого бояться. Первое, что мы делали, это хватали кусок хлеба и запихивали в рот; не дай бог, если тебя убьет, а он останется! Понимаете? Вот какая психика была».
Ведущий 2: Ирина Васильевна Куряева рассказывает: «Принести воды, тоже был подвиг. Ведра нет. Мы приспособили кувшинчик – наверно, литра на три воды. Надо было достать эту воду. До Невы идти далеко. Открыт был люк. Каждый день мы находили новые и новые трупы тех, которые не доходили до воды, потом их заливало водой. Вот такая это горка была: горка и корка льда, а под этой коркой трупы. Это было страшно. Мы по ним ползли, брали воду и носили домой».
Читает Кузнецова Руслана (4-1 класс)
Сердце Ленинграда (отрывок)
Чернеет прорубь, а над ней
Людская очередь теснится.
Товарищ! Капли не пролей...
Нам эта невская водица
Досталась дорогой ценой.
Ее несут, везут на санках,
На Невке, Карповке, Фонтанке —
Паломничество за водой.
Вода стекает через край...
Слабеют, подкосились ноги
У женщины на полдороге,
Скорее руку ей подай! (Всеволод Азаров)
Библиотекарь: Алесь Адамович и Даниил Гранин слушали, записывали, и не раз им казалось: вот он – предел страданий, горестей, но другая история открывала новые пределы горя, новую вершину стойкости, новые силы человеческого духа. Были поразительные, беспощадные откровения. И вот случай! «У матери умирает ребенок. Ему три года. Мать кладет труп между окон, это зима. И каждый день отрезает по кусочку, чтобы кормить старшую дочь и спасти хотя бы ее. Дочь не знала подробности. Ей было 12 лет. А мать не позволила себе умереть и сойти с ума».
Читает Семенчукова Анастасия (4-1 класс)
Нет лекарств, чтоб голод укрощали
И пока он в городе везде,
Мы себе негласно запрещаем
Говорить друг с другом о еде.
А начнешь, — недобрый взгляд заметя,
Тут же смолкнешь, будто шел на грех
К этому привыкли даже дети,
Хоть сегодня им труднее всех.
В разговорах я храню запреты
На еду, которой не забыл,
На супы, на каши и котлеты.
Но о них не думать — выше сил. (Ю.Воронов)
Ведущий 1: Ленинградцы подходят к черте, к которой блокада, голод придвигают, прижимают многих. Одни удержались, не переступили. Другие удержаться не смогли, не сумели. Но и те, что удержались, устояли перед невыносимыми испытаниями и черту не переступили, и те тоже не оставались прежними.
Ведущий 2: Менялась мера многих вещей, понятий, поступков. Если учительница, у которой от голода умер муж, говорит возбужденно-радостно коллегам: «Знаете, какое счастье, морг в двух шагах!» — значит, в мире что-то перевернулось. Изменились не любовь, не горе, изменились возможности человека. И то, что можно по-человечески похоронить, довезти до морга, уже хорошо.
Библиотекарь: Нет воды, дров, тепла... И, конечно же – хлеба. В первую очередь с ним связаны самые острые и жестокие переживания. Граммами хлеба измерялись в те дни шансы и надежды человека выжить, дождаться неизбежной победы. И какие драмы – видимые и невидимые миру – разыгрывались ежедневно вокруг кусочка хлеба (ведь он был мерой жизни и смерти!), какие сложные, самые высокие и самые низкие чувства клокотали, в очередях, где дожидались хлеба, над буржуйками, где его сушили, делили!
Читает Янкунас София (4-1)
Как много в жизни человеку надо!
Он мечется порою от тоски
А нам, голодным детям Ленинграда,
Нам снились хлеба тёплого куски –
Пахучего, с растрескавшейся коркой,
Хрустящего, как в сказке, под ножом…
Его во сне рассматривали зорко
И вспоминали с завистью потом (Илья Овинцовский)
Ведущий 1: Сто двадцать пять граммов блокадного хлеба! Пепельно-черный кубик на сморщенной ладони. Главное, а то и единственное суточное пропитание, роковые сто двадцать пять граммов. Как жить? Как выжить?
Библиотекарь: Блокадница Таисия Васильевна Мещанкина о хлебе говорит, будто молитву слагает: «Вы меня послушайте. Вот сейчас, когда я встаю, я беру кусок хлеба и говорю: помяни, господи, всех умерших с голоду, которые не дождались досыта поесть хлеба. А я сама сказала себе: когда у меня будет хлеб оставаться, я буду самый богатейший человек. Вот с этого я начинаю утро, только с этого. Я не вру. Пью чаю две чашки крепкого, и это богатство. Когда умирал человек, и ты к нему подходил, он ничего не просил, он только тебе говорил: дай крошечку хлеба! И умирал!.. »
Ведущий 2: В детском стационаре Ирине Куряевой, которой было 14 лет, запомнилась девочка. Ее привезли уже умирающую. Девочка была старше Ирины. «Она мне говорит: съешь, пожалуйста, мой хлеб, я не доживу до завтра. Помню, как я всю ночь не могла спать, потому, что думала: взять хлеб или не взять? Все знают, что она не может уже есть. Но если я возьму этот хлеб, то подумают, что я его украла у нее. Страшная борьба с собой: чужое же! Так я хлеба не взяла. А девочка действительно умерла, и этот кусок хлеба остался у нее под подушкой».
Ведущий 1: Но настоящая трагедия была потеря карточек. Особенно если в начале месяца и особенно если карточек лишалась вся семья. Потерявший их, мог считать себя убийцей своей семьи.
Ведущий 2: Вспоминает Тюлева Ольга Николаевна, вспоминает такой случай: «Однажды в булочной в очереди за хлебом мне стало плохо от голода. Я потеряла сознание. Меня бережно подняли, посадили, вложили в руку упавшие на пол хлебные карточки».
Библиотекарь: Вспоминает Анна Викторовна Кузьмина: «Я крикнула так, что остановился трамвай,.. Рука вернулась к карману, а там – ни кармана, ни карточек. Крик был такой, что остановился трамвай, подошла какая-то женщина, сказала ехать с нею. Она-то незнакомая женщина из столовой, и подкормила четырнадцатилетнюю Аню, ее сестренку и мать несколько критических дней какими-то остатками щей, какими-то крохами».
Читает Сазонов Андрей (3-а)
А город был в дремучий убран иней…
А город был в дремучий убран иней
Уездные сугробы, тишина.
Не отыскать в снегах трамвайных линий,
одних полозьев жалоба слышна.
Скрипят, скрипят по Невскому полозья:
на детских сапках, узеньких, смешных,
в кастрюльках воду голубую возят,
дрова и скарб, умерших и больных.
Вот девушка с лицом заиндевелым,
упрямо стиснув почерневший рот,
завернутое в одеяло тело
на Охтинское кладбище везет.
Везет, качаясь, — к вечеру добраться б…
Глаза бесстрастно смотрят в темноту.
Скинь шапку, гражданин.
Провозят ленинградца.
погибшего на боевом посту.
Скрипят полозья в городе, скрипят…
Как многих нам уже не досчитаться!
Но мы не плачем: правду говорят,
что слезы вымерзли у ленинградцев. (Ольга Берггольц)
Библиотекарь: В воспоминаниях Екатерины Павловны Янищевской есть сцена, кажется вобравшая в себя всю трагедию утерянных карточек и особую нравственность, первой блокадной зимы. «Видела на проспекте Энгельса такое: везет старик полные дровни трупов, слегка покрытые покрывалом. А сзади старушонка еле идет: «Подожди, милый, подсади». Остановился: «Ну что, старая, ты не видишь, какую кладь везу?» – «Вижу, вижу, вот мне и по пути. Вчера я потеряла карточки, все равно помирать, так чтобы мои-то не мыкались со мной; довези меня до кладбища, посижу на пеньке, замерзну, а там и зароют»... Был у меня в кармане кусочек хлеба граммов сто пятьдесят, я ей отдала...»
Читает Пирогова Алла (4-а класс)
«Ленинградская поэма»
Я как рубеж запомню вечер:
декабрь, безогненная мгла,
я хлеб в руке домой несла,
и вдруг соседка мне навстречу.
— Сменяй на платье,— говорит,—
менять не хочешь — дай по дружбе.
Десятый день, как дочь лежит.
Не хороню. Ей гробик нужен.
Его за хлеб сколотят нам.
Отдай. Ведь ты сама рожала…—
И я сказала: — Не отдам.—
И бедный ломоть крепче сжала.
— Отдай,— она просила,— ты
сама ребенка хоронила.
Я принесла тогда цветы,
чтоб ты украсила могилу.—
…Как будто на краю земли,
одни, во мгле, в жестокой схватке,
две женщины, мы рядом шли,
две матери, две ленинградки.
И, одержимая, она
молила долго, горько, робко.
И сил хватило у меня
не уступить мой хлеб на гробик.
И сил хватило — привести
ее к себе, шепнув угрюмо:
— На, съешь кусочек, съешь… прости!
Мне для живых не жаль — не думай.—
…Прожив декабрь, январь, февраль,
я повторяю с дрожью счастья:
мне ничего живым не жаль! (Ольга Берггольц)
Ведущий 1: Среди всех бед и ужасов участь детей была самой страшной! Дети-старички, молчаливые, вялые, все понимающие, и ничего не понимающие. Немцы, война, фашисты где-то там за городом, да и сама блокада оставалась для шестилетних детей понятием отвлеченным, конкретными были темнота, голод, сирены, взрывы, - непонятно, почему все это обрушилось на людей?
Ведущий 2: Куда исчезла еда, куда исчезли близкие? Мы говорим о малышах, те, кто постарше, быстро взрослели. У малышей же детство прекращалось. Непросто было этим маленьким старичкам потом возвращаться в жизнь, в детство, к самим себе.
Читает Пенюгин Гриша (4-а класс)
Блокада – далеко как это слово
От наших с вами мирных дней,
Произношу его и вижу снова
Голодных, умирающих детей.
Я вижу опустевшие кварталы,
И как трамваи вмёрзли на пути,
И матерей, которые не в силах
Своих детей на кладбище нести.
В блокадных днях
Мы так и не узнали:
Меж юностью и детством
Где черта?
Нам в сорок третьем
Выдали медали
И только в сорок пятом –
Паспорта… (Юрий Воронов)
Библиотекарь: «Ленинградские дети … Когда звучали эти слова …у каждого человека сжималось сердце… на этих обрушилось столько, что каждый с невольным чувством вины искал, чтобы хоть что-то снять с их детских плеч, с их души, переложить на себя. Блокада и дети — самое большое преступление фашистов пред Ленинградом». Очень больно война ударила по детству. Взрослые старались помочь детям, но привыкнуть к тому что дети умирают, не могли!
Читает Андрюхина Ульяна (3-б)
«Вдогонку уплывающей по Неве льдине…»
Был год сорок второй,
Меня шатало
От голода, от горя, от тоски.
Но шла весна —
Ей было горя мало
До этих бед.
Разбитый на куски,
Как рафинад сырой и ноздреватый,
Под голубой Литейного пролет,
Размеренно раскачивая латы,
Шел по Неве с Дороги жизни лед.
И где-то там Невы посередине,
Я увидал с Литейного моста
На медленно качающейся льдине —
Отчетливо
Подобие креста.
А льдинка подплывала…
Перед мостом замедлила разбег.
Крестообразно,
В стороны руками,
Был в эту льдину впаян человек.
Нет, не солдат, убитый под Дубровкой
На окаянном «Невском пятачке»,
А мальчик,
По-мальчишески неловкий,
В ремесленном кургузом пиджачке.
Как он погиб на Ладоге,
Не знаю.
Был пулей сбит или замерз в метель…
По всем морям, подтаявшая с краю,
Плывет его хрустальная постель.
Плывет под блеском всех ночных созвездий,
Как в колыбели, на седой волне…
Моей душе покоя больше нету.
Всегда, Везде,
Во сне и наяву,
Пока я жив,
Я с ним плыву по свету,
Сквозь память человечеству плыву. (Михаил Дудин)
Ведущий 1: Вспоминает Милютина Зоя Александровна: « Страшная зима 1941 года. В уголке булочной стоит маленькая девочка лет семи. Люди, едва держащиеся на ногах от голода, все до единого, проходя мимо девочки, отламывали от своего скудного пайка маленький кусочек хлеба, по пять-десять граммов, - хотя для каждого это был кусочек жизни. Они думали, что девочка начнёт его тут же жадно есть, но этого не случилось. Она рассказала, что вчера умерла мама, а дома осталась маленькая сестрёнка. Она плачет и просит есть, и вот, этот хлеб для неё».
Читает Гостева Серафима (4-1 класс)
На развороченном пути
Стоит мальчишка лет пяти,
В глазах расширенных истома,
И щеки белые как мел.
— Где твоя мама, мальчик?
— Дома.
— А где твой дом, сынок?
— Сгорел.
Он сел. Его снежком заносит.
В его глазах мутится свет.
Он даже хлеба не попросит.
Он тоже знает: хлеба нет!
Пауза. Стук метронома
Ведущий 2: Восьмилетней Жанне блокада вспоминается как страшный холод: «Все время холод, под одеялом, в шубе и все равно холод. Хлеб, кусочками по 200 граммов прятали в чемодан, а чемодан клали в чулан, чтобы не съесть этот хлеб сразу. Как-то не существовало ни утра, ни вечера. Ничего. Казалось, что темень сплошная стоит все время, я научилась различать циферблат часов. И до сих пор, к стыду своему, вспоминаю, что помню только час, когда мама должна была покормить меня».
Читает Гостева Серафима (4-1 класс)
Была зима и жесткой и метельной,
Была судьба у всех людей одна.
У нас и детства не было отдельно,
А были вместе – детство и война.
Года пройдут, но эти дни и ночи
Придут не раз во сне тебе и мне.
И, пусть мы были маленькими очень,
Мы тоже победили в той войне. (Р.Рождественский)
Библиотекарь: Но как бы не было трудно, школы в блокадном Ленинграде не прекращали своей работы. Голодные дети садились за парты, голодные учителя вели уроки. Каждый урок длился 25 минут – больше ни изученные дети, ни измученные взрослые выдержать не смогли бы. Домашних заданий не задавали, ведь у некоторых детей не хватало сил на то, что просто дойти до своего дома.
Читает Янкунас София (4-1 класс)
«В школе»
Девчонка руки протянула
И головой - на край стола...
Сначала думали - уснула,
А оказалось - умерла.
Её из школы на носилках
Домой ребята понесли.
В ресницах у подруг слезинки
То исчезали, то росли.
Никто не обронил ни слова.
Лишь хрипло, сквозь метельный сон,
Учитель выдавил, что снова
Занятья - после похорон. (Юрий Воронов)
Библиотекарь: Ослабевшие от недоедания учителя шли в школу, поддерживая друг друга под руки. Учитель часто был для ребят отцом и матерью. Ведь отцы были на фронте, а многие матери — на казарменном положении. Ради встречи друг с другом учителя и ученики ежедневно проделывали тяжкий и долгий путь в школу.
Ведущий 2: Вспоминает Ольга Николаевна Тюлева: «Никогда не забуду свою учительницу, было ей уже за шестьдесят. В это лютое время она приходила в школу в отутюженном темном платье, белоснежном воротничке и такой же подтянутости требовала от нас, школьников». Своим примером она готовила нас к повседневному маленькому подвигу — в нечеловеческих условиях суметь остаться человеком».
Ведущий 1: Ленинградские дети разучились смеяться, не хватало сил даже на улыбку. Рассказывает Анна Агроновская: «Когда мы впервые чему-то засмеялись в классе – это уже было уже в 44 году, Елена Игнатьевна оценила это событие как великое и решающее Она обошла все дома чтобы сказать родителям: «Сегодня ваши дети смеялись!»
Ведущий 2: В это страшное и тяжелое время у людей была потребность не только в пище да в тепле буржуйки, но и в тепле участия. Никогда так не нуждался ленинградец в помощи, поддержке, и никогда его поддержка так не нужна была кому-то другому, как в дни, месяцы, годы блокады.
Библиотекарь: «У каждого был свой спаситель, каждый в нем нуждался, и сам был необходим, как хлеб, вода, тепло – другому! Они появлялись в ту самую последнюю, крайнюю минуту. Это была особая, пограничная минута между жизнью и смертью. Нужен был кто-то, кто бы капельку помог … И кто-то подходил, отдавая свои силы, и силы эти часто помогали отползти от той тьмы кромешной».
Ведущий 1: Очень важны стали для всех жителей города трансляции по радио, но передачи шли не круглосуточно, и когда эфир молчал, то транслировали звук работающего метронома. Для людей, которые не выключали радио, звук работающего метронома был, как биение сердца страны: раз оно еще не утихло, значит нужно и дальше держаться и не оставлять надежду.
Ведущий 2: Все дни блокады поэтесса Ольга Бергольц работала в Доме Радио, почти ежедневно ведя радиопередачи:
«Я говорю с тобой под свист снарядов, угрюмым заревом озарена.
Я говорю с тобой из Ленинграда, страна моя, печальная страна...»
Библиотекарь: И люди слышали… И сохраняя глубочайшую веру в человека, в человечность, остались Людьми. Какое-то особое властное чувство заставляло людей подавать руку тем, кто сползал в небытие. Довести до дому – по тем временам это был подвиг. Зачастую это было единственное, что мог сделать человек человеку. В этих крайних, запредельных обстоятельствах, люди обнаруживали и все лучшее, что в них заложено, — высокое благородство, самоотверженность, готовность помочь слабому, верность правде, добру, свободе.
Читает Пересыпкина Лена (4-б класс)
Их теперь совсем немного –
Тех, кто пережил блокаду,
Кто у самого порога
Побывал к земному аду.
Были это дети просто,
Лишь мечтавшие о хлебе,
Дети маленького роста,
А душой почти на небе.
Каждый час грозил им смертью,
Каждый день был в сотню лет,
И за это лихолетье
Им положен Целый Свет.
Целый Свет всего, что можно,
И всего, чего нельзя.
Только будем осторожней –
Не расплещем память зря.
Память у людей конечна –
Так устроен человек,
Но ТАКОЕ надо вечно
Не забыть. Из века в век! (Л. Зазерский)
Ведущий 1: Нет примеров, равных почти 900-дневной обороне блокированного Ленинграда. Ничто не сравнится с этой героической эпопеей.
Библиотекарь: «Никто не забыт и ничто не забыто». Эти слова родились в Ленинграде. Мы должны помнить и знать все, что вынесли, что сделали ленинградцы и защитники Ленинграда – те, что прокладывали для нас через войну дороги Победы, дороги Жизни.
Люди!
Покуда сердца стучатся, - Помните!
Какою ценой завоёвано счастье, -
Пожалуйста, Помните !
Песню свою отправляя в полёт, - Помните!
О тех, кто уже ни когда не споёт, - Помните!
Детям своим расскажите о них,
Чтоб запомнили!
Детям детей расскажите о них,
чтобы тоже Запомнили!
Во все времена бессмертной Земли
Помните!
К мерцающим звёздам
ведя карабли, - о погибших
Помните!
Встечайте трепетную Весну, Люди земли.
Убейте войну, прокляните войну,
Люди Земли!
Мечту пронисите через года
И жизнью наполните!
Но о тех, кто уже не придёт никогда, -
Заклинаю, - Помните!
(Роберт Рождественский)
Объявляется Минута молчания. Стук метронома.
Список используемой литературы:
- Адамович А., Гранин Д. Блокадная книга.- СПб.: «Печатный двор», 1994 - 390 с.
- Воронов Ю.Блокада: Книга стихов. – Л.: Ленинздат,1986.-152 с., ил., портр.
- Даниил Гранин. История создания «Блокадной книги». Опубликовано в журнале «Дружба Народов», номер 11, 2002
- Дудин, М. А. Все с этим городом навек… : Ленинградская книга: стихотворения.– Л.: Лениздат, 1985. – 703 с.
- Интернет источник: https://yandex.ru/search/?text. Поэзия Блокадного Ленинграда. Сайт «Ленинград. Блокада. Подвиг».