Сочинение ЕГЭ: правильно или не скучно?

Автор: Григорьева Надежда Александровна

Организация: МКОУ «ЦО 14»

Населенный пункт: Тульская область, г. Узловая

Страх! Конечно, страх. Иначе почему Аглая не верит в искренность Сашкиных намерений и не решается себе признаться в…? В общем, не решается. И Сашка боится. Себя? Ошибок? Отношений? Не боится Ольга. И Ольге все удается! Даже людей строить под свои авантюры («А что они овцы-то такие?»).

Вот так мы с десятиклассниками поняли проблематику повести Владиславы Васильевой «На побережье воздух свеж». И, как выяснилось, не поняли. Вопросы! Мы задали их автору при встрече. Встрече, надо сказать, актуальной. 10 класс – низкий старт перед экзаменами по русскому языку, 27-е задание которого по сути своей рецензия. А кто сказал, что рецензия обязана быть скучной? И кто не как Владислава Васильева может поделиться секретами успешного эссе? Участница Первой Школы литературной критики в Ясной Поляне, автор двух книг и пяти публикаций в толстых российских журналах, победитель регионального конкурса книжных обзоров 2022г, победитель 5 слета молодых писателей Тульской области 2017г?

Повесть «На побережье», прочитанная накануне, показалась нам с ребятами подходящим для оценки материал. Герои искренние, живые, сомневающиеся. Проблемы – самые те. И вопросы самые те. «Если ей (Ольге) всегда все можно, то… почему вам всегда все нельзя?» - спрашивает Аглаю Вадим. «Какого черта ты вмешалась?»- это уже Ольга злобно шипит на Аглаю, которая «спасла» ее. От чего? Здесь мнения героев расходятся. «От московских коллекторов» - убеждены подруги Ольги. От шикарного «романтического приключения» - считает сама Ольга. Как мнения, расходятся убеждения, принципы, мотивы. Сашка мечтает«жить скучно», и «герберы, водка и суп» - его осторожная заботливость, его опасения в отношениях с Аглаей (кто их, девушек, поймет?). Аглаю сначала это огорчает (будто «за ней и ухаживать-то не надо?»). А потом именно об этом мечтает. Ну, еще плюс Сашка. Вследствие чего вершатся трансформации? Не будет спойлера. Читайте!

С «Побережьем» разобрались. Так ли интересны другие произведения в сборнике «Сахар»?

«Пока идет снег».

Не «мамочник» он, Петька. И зачем выбирать из двух счастий? Разве счастья бывает много? И как это, «трехцветное» и «отчаянно пищащее», мешает маминому? Мамино счастье – Валера с собственными и, наверно, правильными «понятиями о достойных людях». Которым они с мамой все время не соответствуют. А надо. Только вот кому надо и надо ли вообще, Петька не знает изначально, а мама задумывается, слава богу, не поздно. И права ведь Анька: ушел Валера – вернулось счастье. И права мама, сделавшая выбор между «счастьями». В пользу правильного мужчины. И прав Петька, который винит себя. И в том, что котенка обрек на смерть. И в том, что мама несчастна. Разумеется, не Петькина в том вина, но он по-взрослому разумно ищет причины бед в себе. В отличие от «достойного» Валеры, у которого все вокруг во всем виноваты. Ну, и кто мамочник после этого?

Рассказ «Пока идет снег» с проблематикой детско-взрослых отношений прямо просится в сборник педагогических упражнений для родителей с приложением из вопросов. Почему, например, Петька любит ходить к Аньке с дедушкой и не любит домой? Как портит (и портит ли?!) ли мама сына «женским воспитанием»? Понятие «достойные люди»: содержание и разночтения?

 

Еще рассказ – еще вопросы.

Почему «такая женщина» из одноименного рассказа, с «вечным испугом на мордашке», которая только и может, что «с собачьей тоской в глазах» «ужин свечами портить», раздражает в роли домохозяйки и до вожделения желанна, когда недосягаема, исполнена достоинства и унижает?

О ком рассказ «Пенсия для царицы»? Всесильной царице, в одночасье «впавшей в немилость»? Мудрой руководительнице, от «каждого тихо сказанного слова» которой исходил «свет окончательной истины», - и вдруг «с опрокинутым лицом» и «пытающейся уползти к правому уху дрожащей улыбкой»? «Прекрасной, милой женщине», которая не боится никого, кроме «всесильного начальника областной Службы статистики» и у которой даже стихи укладываются в схему-формулу, «заданную поэтами-мужчинами» (или женщинами – но уже по иной схеме»). Это персонаж №1, начальница районного Управления статистики.

Или «чудной выпускнице юридического вуза», которая «как мужик», «отчеты делает – ругается!» и «часто ляпает, а потом только соображает, стоило ли»? Не умеющей плакать после смерти коллеги, потому что «плакать – значит верить, поверить – значит сдаться». Обожающей юридические задачки не меньше, чем житейские, с той лишь разницей, что профессиональные приносят радость, а в жизни ответа на вопросы нет». Это персонаж №2, молодой юрист, в чьем видении предстает атмосфера учреждения – по всему резонер.

Или «обычно помалкивающей» «старухе-разведенке» (в двадцать семь-то лет!»), которую опекали всем отделом, одновременно осуждая за связь с «малолеткой», личная жизнь которой стала предметом общественных забот всего управления статистики, а неожиданная смерть – импульсом размышлений о бессердечности? Персонаж №3, ежедневник со стихами о собственной смерти которой (как выяснилось позднее – и не ее вовсе!) некому оказалось отдать и пришлось выбросить: «жег руки».

У кого сложилась жизнь? Чьи мечты реализовались? Кому взращенных в детстве ресурсов хватило для адаптации во взрослой жизни и успешной профессиональной социализации? И подозревал ли автор о психолого-педагогических потенциалах своего замысла? Или это маниакальная учительская попытка из всего эти потенциалы за уши вытягивать? Разбираемся дальше.

Рассказ «Перчатка». Здесь во всем виноваты духи. Еле уловимый запах «знаменитого «Кабошар» от перчатки, завалившейся за тумбочку – и все! Измученная мыслями об измене мужа, Лариса по рассеянности забывает сказать соседу, что у них нет вай-фая – в итоге сама изменяет мужу. Безнадежно испорченная – бабушкой, в раннем детстве! – Лариса крадет у мужа деньги. И в конец распоясавшаяся, заявляется домой в джинсах, кедах и рубашке, поменяв на них «каблуки, юбки, блузки с полупрозрачными рукавами». Полупрозрачными, чтобы было видно локотки, потому что «локотки у женщины главное». Так говорит ее Алешенька.

Правда, благодаря соседу она вдруг обнаружила, «что заниматься любовью можно …без боязни сделать что-то неправильно», что «не надо быть деликатной «до», не надо утешать «после», ничего не надо, все и так хорошо!»

Правда, украденное заработала сама Лариса, а Алеша «таскал у нее деньги», которые она с радостью отдала бы сама, если бы он не говорил: «Избавь меня от этих низких вещей». Говорил – и таскал. «Как гопник». Вот и разгадка - почему ее «зарплата уходила так быстро» и Лариса бегала занимать к маме, выслушивая всякий раз: «Какая ты ужасная хозяйка…погубишь ты его!»

Правда, испорченность заключалась в том, что, когда 4-летняя девочка «плакала, падала на пол и просила куклу», бабушка «покупала куклу, конечно», следуя своему глубокому убеждению умудренного опытом человека: «Желания женщины должны исполняться, даже если она маленькая!».

А узкую обувь, «широкие юбки в любую погоду, осанку, локотки и волосы до самой талии» - в угоду Алешеньке, чтобы быть музой известного в городе литератора, который – вот странно! - своей «идеальной девочке», «читать черновики не даст…слушать запрещает». «Муза моя…» - шептал Алешенька, в счастливые моменты вдыхая у Ларисы за ухом. Пахло ландышем. «Из старого флакона, доставшегося Алеше то ли от мамы, то ли от бабушки», который он «вручил Ларисе, как другие мужчины вручают кольцо». Другие.

Духи. Забытая одной из «литературных девушек» Алешеньки перчатка. И распалась семья. Русская литература лишится «непризнанного гения»: по всему, брошенный Алешенька ушел в запой. А ведь автобиографический герой «гения» думает о «судьбах литературного процесса». Думает даже когда «снисходительно овладевает юной героиней», которая «страстно и бескорыстно любит» «великого писателя», «красивого, седовласого, талантливого».

Цепь катастроф. Каскад крушений. Или обновлений?

«Новая наглая Лариса», с «новым выражением лица» и «искусно воспроизведенным ироничным движением правой бровью». Откуда? Или мысль о мести. В ней, добровольно избравшей «великую миссию спутницы мужчины-гения, творца»? «Краснеющей от удовольствия», когда Алешины друзья «целуют ей ручки и шепчут на ушко» о том, какой ее муж «талантище»? Тоже ново. И бабушка, так легко подтвердившая новое Ларисино видение «вредного и бесталанного говнюка Лёсика». И сосед Кир, в новой роли - спасителя.

Рассказ – кладезь вопросов. Нравственно-философских. В том числе о роли «наставников». В лице учительницы Светланы Викторовны, обеспокоенной, что легкомысленная Лариса способна «лишить русскую литературу великого писателя». А кто обеспокоен судьбой девочки? Может, мама, удивленная, что «такой великолепный экземпляр творческой интеллигенции (Алешенька) мог обратить внимание на ее непутевую избалованную дочь, не знающую ничего о бескорыстном служении искусству»?

Не роковой ли - или судьбоносной?!- видится в свете озвученных проблем роль заглавной героини?

«Сахар»

Взвешивать яблоко? Что за дичь? Не торт ведь. Какие единицы? В яблоке – хлебные? И в гречке? Смешно. Ладно, что еще? Разноцветные ручки-шприцы. Зачем два? Понятно-понятно. Длинный. Короткий. Да понял! Полежать уже можно? Зачем сок? На гипу, понятно.

Ничего пока Никите не понятно. И мама встревоженная и тихая.

А мама не тихая. Мама в тихой панике. Там, внутри, - воронка. Последствия взрыва. Да, бомба. Да, четвертая. Потому что был брат мужа. Затем ребенок подруги. Сын коллеги. Теперь Никита. Она не будет пугать его своими страхами. Она твердь и основа его … Его чего? Выздоровления? Стабильности? «Ни того, ни другого уже не будет». Но зато будут паузы-воронки. Потому что бомба все же угодила.

Бомба – это «хай». «Тридцать шесть. При норме не больше пяти с половиной». «Удивление врачей детской реанимации («Как он вообще еще шевелится»?) И новое значение слова «сахар». Никита теперь «не больной, не мальчик». Сахар.

«Сахар» - книга Владиславы Васильевой о пожизненном приговоре и неукоснительном его исполнении. Не о горе матери, узнавшей о беспощадном диагнозе. Не об отчаянии. Не о борьбе. Исполнении. Методичном, в режиме «двадцать четыре – семь – триста шестьдесят пять». Неторопливом, потому что, «если не торопиться с нервами, то жить можно» и потому что «на войне неврозов не бывает». О планах на жизнь - в другом, правда, мире, потому что прежний «рушился и собирался заново». Правда, «уже другим».

«Объясни про диабет. В двух словах». Упс! Воронка. Книга не об этом. О чем? О подчинении жизни цифрам, потому что считать надо все, что не считается – измеряется: глюкометром, весами, шкалой на шприце - и строгому порядку: «контроль за питанием», по алфавиту разложенные «маркеры» с «крупно написанной фамилией ребенка на колпачке», команда «На Са-а-ахар!» через каждые три часа, «таблицы углеводов и гликемических индексов, схемы действия инсулина, перечень причин повышения сахара, включающий в себя примерно все на свете». О «работе по ручному управлению химией организма». О «личной маленькой войне с невидимой болезнью». О «радости бытия» вопреки «Ужасным Историям», которыми «полон интернет». О «махровом индивидуализме» «саркастичного не по возрасту» ребенка, которого одноклассники, когда класс собрался в кафе, «испугались позвать». И о новогоднем освобождении от планов на жизнь. Совпавшем с окончанием «медового месяца» Никитиного диабета.

А еще – о взрослых, которые –пусть не в силу человеческих качеств! – хотя бы по долгу службы должны быть внимательны к ребенку вообще, к «особенному» - особенно. А на деле? Читайте Владиславу Васильеву! У вас, уважаемые взрослые, есть шанс встать на путь эволюции. От правильного к мудрому детскому. Тогда снег будет идти вечно. «Такая женщина» не омрачит «вечер свечами». Не будет коллектив пенсионного фонда «наводнен предателями и «некомпетентными сотрудниками». Бабушка с еле уловимым «Кабошаром» на перчатке не испортит «маленькую женщину» исполнением желаний. Фраза «иди домой и жди меня» и ни разу не допетый Сашкой мотив про побережье покорит Аглаю, которой «почему-то всегда все нельзя». «Страшные Истории» растают. Как сахар. А экзамен успешно сдадут не только выпускники, но и родители.

Опубликовано: 03.10.2023