Воспитание в казачьей семье, рождение и крещение ребёнка

Автор: Сагайдук Наталья Геннадьевна

Организация: МБДОУ детский сад комбинированного вида №4

Населенный пункт: Краснодарский край, ст. Ленингадская

Аннотация. Последние годы в стране мы наблюдаем довольно сложные, противоречивые события: подрастающее поколение, которое начинает забывать народную культуру, подмечаем отчуждение между детьми и их родителями, разрываются теплые эмоциональные связи старшего и подрастающего поколения. К сожалению, не в приоритете доброта, милосердие. Ведь именно дети являются ценностью нашей страны, залогом её развития. Молодые семьи не считают вопросы воспитания патриотизма чем-то важным, это вопросы, часто вызывающие лишь недоумение. Именно таким образом из жизни уходит соблюдение традиций. На сегодняшний день увеличилось внимание к казачеству: истории, воспитании, культуре, традициям. Достаточно познакомившись с историей края, национальными особенностями, повышается заинтересованность к народным истокам, к культуре родного региона. По нашему мнению, важно побуждать среди детей чувство любви к своей малой Родине, таким образом, подрастающее поколение будет гордиться своей землёй, краем, а следовательно, становиться патриотами своей страны. Цель нашего исследования – выявить особенности в традициях воспитания казачьей семьи.

Ключевые слова: подрастающее поколение, казачья семья, казачье общество, казачья жизнь, патриотическое воспитание.

Основной текс статьи.

Казачья ментальность складывалась столетиями. Казаки и их предки всё время находились в экстремальных условиях, в такой период без взаимопомощи выжить невозможно. Именно это способствовало тому, что семья в казачьей среде являлась святым в жизни казаков. Можно смело сказать, что семья является ядром казачьего общества.

Главные качества личности в казачьих семьях были трудолюбие, честность, общительность, радушие и добрый нрав. Превыше всего стояли вера и служение долгу. Казаки не видели себя вне православной веры, сказывавшейся на всей жизни.

Важнейшую роль в сохранении казачьих традиций играли старики, пользующиеся огромным авторитетом. Уважение к старшим – основа семейного уклада. Воспитание сознательной дисциплины, военно-патриотических традиций было главным в семье казаков. Система методов патриотического воспитания выполняла ряд функций. Важные функции патриотического воспитания были: оказывать влияние на сознание казака; передавать опыт отношений; организовывать жизнь и поведение казака в соответствии с традициями и правилами; стимулировать духовные и физические силы в процессе выполнения требований военной службы; предотвращать развитие негативных черт характера и поведения казаков [7].

Для станичных подростков была характерна группировка в компании по "краям". На каждом краю станиц была своя "улица". Посещать её могли подростки и молодёжь начиная с четырнадцати-шестнадцати лет. Чтобы прийти на улицу, требовалось разрешение старших членов компании. Для парней существовал специальный ритуал приёма, пройдя который, они становились "парубками". Каждая "улица" имела своего атамана или старшину. За нарушение общепринятых норм поведения компания лишала провинившегося права посещать "улицу" на определённый срок, то есть виновный оказывался вне жизни общины. На встречах молодёжи могли присутствовать и взрослые, но лишь в качестве зрителей или наставников. Их приглашали, чтобы разучить игру или песню, показать танец

Свекор, свекровь, старшая невестка поручали младшей невестке более грязную и тяжелую работу, проявляли к ней повышенную строгость и требовательность. Принижение статуса невестки могло проявляться в таких формах, как более тяжелая стирка, прислуживание за столом, мытье ног и головы свекру и свекрови и т.п. Особенно ярко особенности сословной ментальности проявлялись в отношении к невестке, взятой из иногородней семьи. К ней относились как к существу "низшего сословия", которую казачья семья "облагодетельствовала", взяв к себе в дом. Проблема тяжелого положения невестки в семье мужа нашла яркое отражение в кубанском фольклоре. Например, в песне "Ой, чие ж то жито" , или шутливой присказке: "Кто навоняв? Нэвистка! Так вона ж вовец пасэ?! От • и 4 витэр несэ! Разводы в казачьих семьях были исключительно редки. Как правило, брачные узы связывали супругов на всю жизнь. Если жена не выдерживала брани и побоев и бежала к своим родителям, ее осуждали всем обществом. При жалобах невестки на свекра, свекровь или мужа ее мать обычно советовала дочери, как себя надо вести, чтобы не вызвать гнева старших. Отец, выслушав дочь, мог признать ее жалобу выходящей за рамки ее статуса и, как следствие, приказать дочери вернуться в семью мужа. В некоторых случаях он мог и сам "на правах отца" наказать дочь за недостойное поведение. Если же отец признавал жалобу дочери справедливой, он посещал своего свата, обсуждал с ним положение дочери и высказывал пожелание относиться к ней более мягко. Более активно и резко в защиту сестры мог вмешаться брат. В этом случае могли применяться угрозы в адрес обидчиков. В тех случаях, когда увещевания родственников невестки не производили желаемых изменений в ее жизни, она, с согласия родителей, могла обратиться к станичному атаману либо в станичный суд с прошением о воздействии на членов семьи мужа [2].

В некоторых случаях родители могли забрать дочь домой. Сам муж не всегда знал о проблемах своей жены, поскольку та, боясь расплаты, зачастую не признавалась мужу в допущенной по отношению к ней несправедливости. Иерархичность семейных статусов не позволяла невесткам спорить, ругаться между собой в присутствии старших. Интересно отметить, что повышению статуса невестки в семье способствовало рождение ею ребенка, особенно мальчика. То есть, высокий статус казака в семье распространялся даже на женщину, родившую мальчика, - будущего казака. Беременность невестки, как правило, скрывалась, пока не становилась очевидным фактом. Свекровь, как только замечала беременность невестки, отсылала ее молиться в церковь. С начала беременности вступал в силу целый ряд нормативов (в том числе и магического характера), регламентирующих взаимоотношения женщины с другими членами семьи. Различными предписаниями, запретами, приметами регулируется ее участие в происходящих в семье и станице событиях, в бытовой и обрядной жизни. Беременной невестке стараются не давать тяжелой работы и строго следят за соблюдением магических и других нормативов. В меньшей степени скованы патриархальными традициями были малые семьи и особенно семьи молодых казаков, отделившиеся от родителей. Хотя и здесь жена находилась в подчинении у мужа, она чувствовала себя сравнительно более независимой, пользовалась большей свободой и самостоятельностью, а при хороших взаимоотношениях супругов была равноправной хозяйкой в доме.

В семье отделившихся до ухода казака на военную службу жена в течение нескольких лет, а позже и во время сборов, войн и других отлучек мужа, единолично правила всем хозяйством. Но даже и после возвращения мужа, который, как нередко случалось, отвыкал от хозяйства, а иногда приобретал привычку к праздности, жена своей энергией и опытом в хозяйственных делах добивалась уважительного к себе отношения. Строгость нравов в казачьих семьях и общине не могла в полной мере противостоять внебрачным сексуальным связям. Сам казачий образ жизни мог создавать потребность в таких связях: брак с нелюбимыми по воле родителей, частая и длительная разлука мужа и жены из-за его службы, большое число вдов в казачьих поселениях. Несмотря на то, что мужская неверность встречалась значительно чаще, осуждалась и жестко наказывалась лишь измена жены. Причем реализация наказания могла носить как официальный характер - через атамана и станичный суд, так и неофициальный – самосуд, расправа [3].

Традиционная казачья расправа за измену "в куль и в воду" на Кубани уже не применялась, но наказания бывали довольно суровыми по современным меркам. Женщин, уличенных в прелюбодеянии, секли плетьми перед обществом; обрезали волосы и гнали по станице, привязанную за руки к телеге, при этом невестку били свекровь, свекор и муж. В случае неверности мужа невестка жаловалась на него свекру, и тот принимал решение, как удержать сына, либо наказать его и любовницу. В некоторых случаях к воздействию на мужчину, уличенного во внебрачных отношениях, прибегал его старший брат. Отец при наказаниях использовал, как правило, палку. Во многих станицах считалось правомерной расправа жены с любовницей мужа: поджог домов любовниц, их огнестрельные ранения, измазывание ворот дегтем. В случаях супружеской неверности старшие всячески стремились сохранить семью, чтобы дело не доходило до развода. В тех случаях, если развод был неизбежен, жена уходила к родителям, забирая с собой всех детей. Нажитое вместе имущество делилось между мужем, женой и детьми. Вдовство на Кубани, как и в других казачьих регионах России, было распространенным явлением. Причиной этому служила всеобщая воинская повинность в казачьих войсках и частая гибель казаков на службе. Институт вдовства предполагал целый комплекс стереотипных форм поведения для женщины. После смерти мужа она могла остаться в семье мужа либо уйти в семью родителей, или выделиться самостоятельным хозяйством. Это зависело от многих факторов: взаимоотношений и срока проживания в семье мужа, наличия детей, способности семьи родителей принять ее. Став вдовой, женщина приобретала в семье свекра более высокий правовой статус, так как наследовала семейный статус мужа. В тех случаях, когда вдовой становилась хозяйка большой семьи, она получала статус и права покойного мужа и руководила всеми сферами семейной жизни. Вдовы всегда получали материальную и моральную поддержку со стороны общества. В казачьих общинах на Кубани сложилась целая система попечительских мер, поддерживавших общинников, попавших в беду. Среди них было и покровительство вдовам [5].

Степень чуткого отношения к чувствам одиноких женщин в казачьих станицах отражал обычай, по которому семейные пары не должны были идти по улице под руку. Жена обязательно отставала на два, три шага от мужа, чтобы вдовы не испытывали душевный дискомфорт от вида чужой семейной идиллии. Казаки считали, что неприлично при посторонних ласково или праздно говорить со своей женой. Хранителями обычаев и традиций в казачьих общинах являлись старики. Преклонение перед старшими закреплялось не только обычаями и традициями, но и официальными, "писанными" казачьими законами. Высокий статус стариков в казачьей среде по своему происхождению связан с войсковой средой, где и опыт, и возраст особенно ценились и вызывали уважение казаков. Эта особенность воинской ментальности сохранялась до XX в., подкреплялась официальными документами, став, таким образом, институциональным выражением сословной ментальности кубанского казачества [4].

Домашний уклад определялся хозяйством, зависел от его размеров, числа человек в семье и отличался по временам года. Крупное хозяйство большой семьи даже в зимний период, свободный от полевых работ, отнимало много времени. При единстве стереотипов сфера семейного производства варьировала на территории расселения кубанского казачества, что связано с многообразием природно-климатических условий, различием культурных традиций историкотерриториальных групп казачества. Поэтому в одних станицах приоритетной хозяйственной сферой семьи являлось земледелие, в других - скотоводство, в третьих - промыслы. На равнинных территориях, где было достаточно плодородных земель для развития земледелия, семейное производство включало в себя выращивание зерновых, технических, масличных культур, заготовку сена, бахчеводство, огородничество. Кроме указанных, варьирующих в зависимости от сезона сфер труда, существовали ежедневные, домашние работы. Особенно много работы выпадало на долю женщин. Они вели все домашнее хозяйство: готовили пищу, пекли хлеб, стирали, носили воду, топливо, смотрели за детьми, доили коров, выращивали свиней, птицу, убирали жилье. Порядку в доме и опрятности в одежде казаки всегда уделяли пристальное внимание. Отличительной чистотой казачьих хат восторгались даже дворяне- декабристы, отбывавшие ссылку на Кавказской линии. Было большим позором, если в хозяйстве казачьей семьи обнаруживался беспорядок. Даже избранного на сборе нового атамана могли не утвердить в должности, если у него дома не было порядка. Если у казака замечалась неопрятность в форме, атаман обязан был посадить его на три дня под арест, на хлеб и воду. За беспорядок возле двора взимался штраф, сумма которого шла в казну казачьего общества. О чистоте своих поселений казаки заботились с первых дней заселения Кубани. "Порядок общей пользы" гласил: "...чтоб в городах и селениях по улицам и дворам сохранена была чистота". При этом следует отметить, что в восточных станицах Кубани жилища и дворы всегда были менее аккуратны, чем в западных. Если в бывших черноморских станицах скотный и птичий дворы отделены от общего, то у линейцев все находится вместе. Это можно объяснить тем, что на Кавказской линии из-за постоянных набегов черкесов казаки были вынуждены скот и птицу держать поближе к жилищу. Дом линейца был похож на крепость. Кроме того, в составе линейцев было много переселенцев из южнорусских губерний, где не было такого культа чистоты жилищ, как на Украине, откуда переселились черноморцы [6].

Некоторые казаки перевозили на новое место жительства даже готовые срубы. Таким образом, казакам кавказских войск не было необходимости обзаводиться хозяйством, в отличие от переселенцев из войск Оренбургского, Донского, из внутренних губерний. Приходилось административным порядком заставлять переселенцев строить дома, следить за санитарным состоянием. Это можно объяснить либо крайним пренебрежением казаков к "горскому наследству", что маловероятно, поскольку существовали давние культурные, социально-экономические и семейные связи (куначество) с горцами, и казаки охотно перенимали у горцев и навыки, и обычаи, и даже форму одежды, что нашло свое отражение в мундире кубанских казаков, либо особенностями восприятия казачеством этого переселения. Известно, что оно осуществлялось насильственно, сопровождалось волнениями и протестами, и, по всей видимости, это был неосознанный протест. Казаки не воспринимали это место как дом, место постоянного проживания. В традиционном быту кубанского казачества сферой женского труда являлось не только домашнее хозяйство. Летом женщины почти все время работали вместе с мужчинами в поле. При пахоте плугом, бороновании управлял исключительно мужчина, погонять тягловое животное могла как женщина, так и подросток; сеял зерновые - мужчина, сажала подсолнечник - женщина, прополка в основном исключительно женское дело, но в малых семьях пололи преимущественно мужчины, а собирали скошенное и вязали в снопы, как правило, женщины.

Молотьба являлась преимущественно мужским занятием. В приусадебном хозяйстве мужчина ухаживал за крупным рогатым скотом, лошадьми, а за домашней птицей - женщины. По преимуществу женскими являлись работы в саду и огороде. Заготовка топлива считалась мужской работой, а женщина носила топливо в хату и топила печь. Мужчины в зимнюю пору занимались всевозможным ремонтом и починкой построек, орудий, транспортных средств. Ответственным делом, которое доверялось только наиболее грамотным и деловитым мужчинам, считалась продажа и покупка на рынках необходимых товаров. В малых семьях разделение труда регламентировалось не столь жестко, как в семьях больших; и мужчина, и женщина могли выполнять работы, считающиеся в больших семьях чисто мужскими или чисто женскими. Помимо домашних дел, казаки призывного возраста одну неделю в один или два месяца должны были заниматься исполнением различных общественных обязанностей - дежурили в правлении и на улицах, сторожили хлебные магазины и станичное правление, ремонтировали дороги, здания и др.

Ремесла и промыслы в большинстве станиц считались занятием недостойным казачьего звания. Лишь в предгорных станицах, где плохая почва не могла прокормить семью, в зимнее время мужчины вынуждены были заниматься разнообразными работами: заготовкой и вывозом леса, извозом и пр. В праздничные и воскресные дни работать считалось грехом, выполнялись только самые необходимые дела. Вся семья с утра отправлялась в церковь. В праздники, а также в особые семейные дни - именины, поминки - было принято ходить в гости к старшим родственникам: к отцу, матери, дядьям, теткам.

Казачьи праздники проходили весело, с песнями, скачками и удалью. Довольно интересно восприятие казачеством употребления алкоголя. Предаваясь "разгулу и бражничеству" казаки не воспринимали себя "жалкими пьяницами". В широком и неудержимом разгуле казак выказывал особого рода молодечество. Само вино не считалось в казачестве злом, осуждались те, кто не умел пить "по-рыцарски" [3].

Казачья ментальность представляла человека, который "пье, гуляе, товариство напувае" истинным сыном казачества, потому что меркантильным ценностям мира сего он отдает предпочтение в пользу душевного богатства: щедрости, радушия и товарищеской верности. Отношение казаков к спиртному было выражено словами популярной на Кубани песни: Пейте, хлопцы, пока пьется, Горе жизни заливай. На Кубани так ведется -Пей – ума не пропивай! Неудержимые в пьянстве считались ненадежными товарищами, которые могли подвести в любой момент. На ранних стадиях формирования казачьих войск казаки-пьяницы в военных походах сурово наказывались. Не одобрялось пьянство и в среде "начальных лиц". Замеченных в пьянстве и дебоше на первый раз предупреждали, а если проступок повторялся, виновного пороли при всей станице. Во время массовых застолий, когда не принято было кому-либо отказывать в спиртном, к известным всей станице "пьяницам-задирам" подсаживали "дюжих хлопцев", которые должны были споить подопечного так, чтобы он быстро свалился под стол и никому не мешал веселиться. Кубанские танцы имеют много общего с украинскими, русскими и кавказскими танцами. Но, наряду со сходством, имеют свои особые черты, которые отличают их от плясок других областей: воинские, игровые, сюжетно-смысловые, бытовые мужские, женские и смешанные танцы.

Воинственность, частое использование клинков, быстрая смена ритмов, порывистые резкие движения, свойственные горцам, удаль и широта, присущие русскому и украинскому танцу, – все это придает кубанскому танцу своеобразный характер лихости и в то же время горделивой сдержанности. Как представляется, танцевальная культура через военизированные танцы способствовала становлению ментальности воина, воспитывала особые установки сознания - лихость, удальство. Веселость и живость характера казаков отмечали декабристы, прибывшие в ссылку на Кавказ. Казаки отличались умением мастерски рассказывать, подмечать смешные стороны у других и передавать их в шутливом, но ни для кого не обидном тоне. При этом следует отметить, что разговоры казаков ("балачки", как говорили в западных станицах) не содержали нецензурных выражений. Кубанские казаки осуждали сквернословие, так как, с одной стороны, это шло вразрез с православными традициями, с другой стороны, казаки не желали уподобляться иногородним, "мужикам", которые не стеснялись в выражениях. До сих пор от кубанских старожилов-потомков казаков зачастую можно услышать реплику в адрес распоясавшихся сквернословов: "Матюгаются як кацапы". Случаев воровства в казачьих станицах практически не было. Воры были изгоями общества не только при жизни, но и после смерти - их хоронили в стороне от кладбища. Чувство бережного отношения к собственности братьев- казаков проникло в казачью среду еще на Дону и в Запорожской Сечи.

Историк Д.И. Яворницкий объясняет это тем, что казачьи общины, куда приходили люди сомнительной нравственности, нуждались для поддержания порядка в особо строгих законах. Воровство казаком чего-либо считалось одним из самых больших преступлений. Таким образом, необходимо отметить следующее. В начальный период освоения черноморцами Кубани у них, в отличии от донцов, не было устойчивых семейных институтов.

В качестве примера можно привести распоряжение атамана Темрюкского отдела от 10 марта 1890 г. "...признаю необходимость восстановить стародавний казачий обычай устраивать ежегодно в станицах и поселках скачки на призы для малолетков, с целью приучения их с детства к обращению с конями, а также развития смелости, ловкости и лихости как в верховой езде, так и в джигитовке". И далее: "...предписываю станичным и поселковым атаманам избрать день для таких скачек, о чем доложить мне..." В соответствии с указанным предписанием были разработаны правила для станичных скачек. Они включали, в частности, следующие пункты: скачку устраивать гладкую (без препятствий) двухверстную, по кругу или овалу; на скачку допустить малолетков трех возрастов: 10-11 лет; 12-13 лет; 1415 лет; каждой партии назначить по три приза, к коим можно отнести: нагайку, газыри, шашку, уздечку и т.п. Дорогих вещей не покупать и денежных призов не назначать, чтобы не развивать в детях корысти, а лишь молодечество и отличие; каждый малолетка должен скакать на лошади отца, а при неимении коней скакать на лошади ближайшего родственника; если из числа скакавших явятся желающие показать джигитовку, то из всех их составить одну партию и назначить три приза. Контроль военно-территориальных структур власти, подготовленная методическая база и финансовая поддержка позволили, начиная с 1892 г., регулярно проводить в Таманском отделе скачки для подростков и юношей кубанских казаков [2].

Следует также подчеркнуть, что именно школа готовит людей, способных стать выразителями самосознания той общности, в которой происходит социализация личности. Таким образом, само наличие школьного образования являлось предпосылкой для выражения ментальности казачества и одновременно механизмом её формирования и трансляции. Черноморцы, наследники Запорожья, знали цену школе и грамоте, стремились к развитию просвещения.

Для привития ученикам элементарных норм культуры всех их начинают собирать на сборы еженедельно, где в присутствии учителей и смотрителей знакомят с правилами нравственно-религиозного характера, говорят о том, как надо себя вести на улице, в классе, в церкви, как правильно учить уроки. Памятным событием в жизни учеников, их родителей и учителей были выпускные вечера. В эти дни выдавались свидетельства об окончании училища, произносились речи, здравицы, напутствия, читали стихи, разыгрывались театральные сценки. Завершался прощальный праздник благодарственным словом. Чтец торжественно декламировал: "Благодарим наших наставников за их постоянные заботы об образовании нашего ума и сердца истинами науки и религии". Учащиеся и родители не придавали серьезного значения полному курсу обучения в училище. Научившись читать и писать, школьник немедленно стремился на службу. Хороший почерк на службе ценился. Грамотный получал лучшее место и скорее, чем неграмотный, производился в чин. Это яркое подтверждение тезиса об утилитарном отношении рядового казачества к образованию.

Открываемые в станицах училища нуждались в материальных средствах, так как Министерство народного просвещения снабжало только учебными пособиями, а содержать училищные здания, платить жалование учителям должно было войско, и без того испытывающее материальные затруднения. Учителя получали нищенское жалование, которого не хватало на удовлетворение потребностей семейного учителя. Приходилось прибегать к частной благотворительности. Так, например, в 1817 г. откупщик Антимонов, "желая споспешествовать распространению народного образования в крае", внес в Войско 6500 рублей с тем, чтобы проценты с этой суммы распределялись между четырьмя приходскими училищами: Таманским, Гривенским, Брюховецким и Щербиновским. В 1819 г. граф А.Ф. Ланжерон - Херсонский военный губернатор - утвердил отчисление из войсковых сумм по 150 рублей на каждое училище, сроком на два года, с тем условием, чтобы войсковой администрацией были изысканы другие источники денежных поступлений на нужды школы. Собственное здание Екатеринодарской войсковой гимназии было открыто уже 23 мая 1820 г. При гимназии войсковая канцелярия учредила интернат на пятнадцать учеников, назвав его "Сиротопитательным домом". На их содержание выделялось от ста до двухсот руб. из общественных средств. В этом прослеживается наследие запорожской ментальности - забота казаков о сиротах. Директором гимназии был назначен К.В. Российский. Здесь преподавали латинский, древнегреческий, французский, немецкий и русский языки, географию, математику, физику, чистописание. В старших классах преподавался обязательный для казаков курс военных наук.

Отсутствие постоянных источников для содержания училищ давало себя чувствовать с каждым годом все сильнее и сильнее. Официальные училища то закрывались, то открывались. Казаки вынуждены были активнее пользоваться услугами частных учителей. Застой в развитии просвещения был вызван самим характером службы черноморцев в этот период. До 30-х гг. XIX в. Черноморское войско посылало свои полки на внешнюю службу далеко за пределы Черномории и, как отмечал историк Е.Д. Фелицын, "посредством этих служебных прогулок, время от времени вдыхался внешний воздух извне". Но затем условия Кавказской войны потребовали, чтобы черноморцы не выставляли внешних нарядов, а оставались охранять Черноморскую кордонную линию. Казаки отбывали оборонительную службу на "вышках" и в "залогах". О совершенствовании верховой езды, строевом образовании мало кто мог заботиться. Из-за кадрового голода в офицеры производились даже те казаки, которые могли только переписывать бумаги. Неопределенность в правах землевладения и захват старшиной лучших угодий приводили к ухудшению материального состояния рядовых станичников. Следствием всех неурядиц стало охлаждение к культурному развитию и образованию. В течение двух последующих десятилетий потребовалось немало усилий для того, чтобы восстановить систему народного образования Черномории. В это время во главе войска стоял генерал Николай Степанович Заводовский, человек деловой и энергичный. Старые училища постепенно восстановили, посланы стипендиаты от войска в высшие учебные заведения, командированы учителя в Харьков для ознакомления с методом преподавания Ланкастера, возникла мысль о женском учебном заведении. Активным распространителем народного образования в войске являлся генерал Григорий Антонович Рашпиль, исполнявший обязанности наказного атамана вместо Н.Заводовского, жившего в городе Ставрополе и командовавшего войсками на Кавказской Линии и Черномории. При Рашпиле также были учреждены пансионы для учащихся окружных училищ в Уманском и Полтавском куренях. Это позволяло отдавать в училище детей тем родителям, которые жили в местах, отдаленных от окружных училищ. Благодаря заботам Г.А. Рашпиля стало возможным обучение юных казачек - открыта Мариинская женская пустынь, в которой генерал предполагал учредить женское училище для дочерей войсковых старшин. Там они могли получать образование и знакомиться с ведением хозяйства и рукоделиями. Обитель во имя святой Марии Магдалины была устроена на реке Кирпили между станицами Роговской и Тимашевской в 1849 г. В дальнейшем обитель стала играть важную роль в общественной жизни казачества. В созданном при ней пансионе девочки-подростки из казачьего сословия обучались церковному пению и рукоделию. Количество детей в отдельные годы достигало двухсот человек. При монастыре действовали подготовительные классы для девочек- сирот из семей духовного сословия, а в конце XIX в. открылся сиротский приют. В 1851 г. Черноморское казачье войско получило надежду на открытие своей гимназии, штат которой был высочайше одобрен. Восстановление гимназии стало заслугой Г.А. Рашпиля. Ему же принадлежала идея открытия пансиона. Программу и занятия учреждения он максимально приспособил к нуждам населения. Однако сама гимназия находилась в бедственном положении. В ней учились дети казаков, черкесов, вольноопределяющихся.

В 1802 г. на Старой Линии были поселены казаки бывшего Екатеринославского войска, составившие на Кубани Кавказский полк. Новые епоселенцы представляли очень неоднородную массу, в которую входили и малороссийские казаки, и однодворцы, и беглые крестьяне, и старообрядцы, и мещане. При таком составе в полку встречались отдельные грамотные личности, но не имелось ни школ, ни каких-либо зачатков школьного дела. По словам краеведа А.Д. Ламонова, в станице Кавказской, например, жило несколько человек грамотных, и их все знали по именам не только у себя в • станице, но и в других. Когда был сформирован строевой состав Кавказского полка, то оказалось, что самого заслуженного и достойного офицера, старика Гречишкина, бывшего уже фактически полковым командиром, нельзя было утвердить в этой должности, так как он оказался неграмотным. Недоставало грамотных офицеров и на другие должности. Как и черноморцы, кавказские казаки в первое время учились у грамотных людей и в полковой канцелярии. Важный вклад в просвещение линейцев внесли декабристы. Они учили • детей и исследовали край. Среди них были: А. И. Одоевский - корнет лейб- •гвардии конного полка, поэт, музыкант, член Северного общества; А.А. Бестужев-Марлинский - штабс-капитан лейб-гвардии Драгунского полка, член Северного общества; М.А. Назимов - штабс-капитан лейб-гвардии конно-пионерского эскадрона. Дом декабриста М.М. Нарышкина в Прочном Окопе стал центром культуры станицы и окружающих селений. Здесь имелась богатая библиотека, обилие журналов, русских и выписываемых из-за границы газет. В доме устраивались музыкальные вечера. Прочноокопцы и жители округи платили им своей любовью и доброжелательностью. До 1832 г. на Старой Линии совсем не создавалось официальных школ. Грамота по-прежнему передавалась частным образом. Староверы в это и последующее время крайне нуждались в духовном просвещении. Из-за отсутствия священников религиозные требы осуществляли уставщики. Они же являлись и учителями. Помимо божественной службы, уставщики считали своей святой обязанностью учить детей церковно-славянской грамоте и пению. Детей училось до десяти человек ежегодно. Любой, выучившийся хорошо писать, читать псалтырь, становился помощником уставщика при богослужении, пел, читал "по умершим". Чтобы привлечь детей к чтению молитвы во время богослужения, прочитавшему давалась награда - грош или копейка из средств уставщика.

Вопрос о создании станичных школ и подборе учителей оказался насущным в пятидесятых годах XIX в. в том числе и по этой причине. Учителя - выходцы из писарей - умели чисто и красиво писать, но не обнаруживали при этом ни педагогического опыта, ни призвания. Большее внимание они обращали на чистописание, а математику и арифметику знали понаслышке.

Таким образом, возрождение и развитие традиций казачества, отражающих его богатую культуру, высокие моральные принципы, позитивные элементы хозяйственно-бытового и семейного укладов, положительные общественные, поведенческие стереотипы и нравственные установки, будет не только способствовать сохранению и развитию традиций духовно-нравственного, патриотического, физического и трудового воспитания молодежи, но и создаст основу для организации воспитательно-образовательной работы с детьми в направлении формирования у них ответственности за будущее и настоящее; поможет бороться с бездуховностью и нравственной деградацией общества в целом, внесет вклад в качественное обновление системы образования как базового социального института, актуализирует аксиологическую и культурно-историческую составляющие воспитательно-образовательного процесса.

Список литературы

1. Арсеньев, Н. Духовная традиция русской семейной культуры // Московский журнал-1993,№12.-с. 4-9.
2. Блазнин, В. Дочушка, хваленка, невеста // Областные вести -2008.-24 – 30 октября (№42)-с.15.
3. Гомулов, В.И., Супрун, В.И. Усть – Медведицкий округ: демографический и историко – географический справочник (XVIII – первая треть XX вв.)//Волгоград. Издательство ВГАПК РО.2008.-188с.
4. Гончарова О.В., Забровская О.В. Традиции воспитания детей в казачьей семье и общине как основа для создания духовно-нравственной развивающей среды воспитания подрастающего поколения // Концепт. 2018. №9. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/traditsii-vospitaniya-detey-v-kazachiey-semie-i-obschine-kak-osnova-dlya-sozdaniya-duhovno-nravstvennoy-razvivayuschey-sredy-vospitaniya (дата обращения: 12.11.2022).
5. Ерохин, И.Ю. Современное казачество и государство. Монография. Кройдон Колледж, Лондон, Великобритания.2013
6. Из истории и культуры линейного казачества Северного Кавказа: материалы Восьмой Кубанско-Терской научно-практической конференции / под ред. Н.Н. Великой, С.Н. Лукаша. – Армавир: ИП Шурыгин В.Е., 2012. – 216 с.
7. Лукаш, С.Н. Феномен казачества как культурно-воспитательный идеал. Статья.2009

1. file0.docx.. 45,0 КБ

Опубликовано: 20.11.2022