Понять человека

Автор: Маршалик Григорий Александрович

Организация: МАОУ Гимназия № 4

Населенный пункт: г.Красноярск

Методические разборы с элементами филологического анализа - в двух частях, с вступительным резюме (к первой части), эпиграфами, постскриптумом, многочисленными выделениями и несколькими сносками.

«Первый шаг к пониманию — понимание своего непонимания»

Ю.М.Лотман

 

 

 

ПЕРВАЯ ЧАСТЬ: «Щи» И.С.Тургенева, или ТРАГЕДИЯ НЕПОНИМАНИЯ

Тургеневская миниатюра - безусловный шедевр словесного повествовательного искусства: минимальное художественное пространство насыщено максимально выразительным содержательным смыслом («мыслям» здесь настолько же «просторно», насколько «словам» - «тесно»). Исторический контекст «Щей» почти не требует комментария, за исключением неизбежно возникающего вопроса о цене соли: натуральный (и, следовательно, безденежный) характер крестьянского хозяйства делал не производимую домашними средствами соль относительно дорогой. Реальный комментарий объяснит малоизвестные современному тинейджеру «горшок» и «пустые щи» (т.е. постные, без мяса), а также неизбежно уходящие из культурно- исторического сознания понятия «баба», «крестьянка», «помещица», «барыня». Историко-культурного (и, возможно, психологического) комментария требует малопонятное выражение «истово» (т.е. с большим рвением, крайне усердно; по всем правилам; именно так, как должно быть по сложившимся представлениям; чинно, степенно; ср.: в рассказе К.М.Станюковича «Максимка» (1906): матросы ели «молча и истово, как вообще едят простолюдины»).

Постановка главного проблемного вопроса «почему мать ест в день похорон сына, нарушая тем самым общепринятые этические нормы»(«Она может есть в такую минуту!») позволяет выявить особенности композиционной структуры «Щей», где присутствуют своеобразные «ответы» (их следует отыскать в процессе « медленного чтения») и где необходимым (для углубления проблематики) становится момент ретроспекции (воспоминания барыни о смерти дочери). Тем самым тема миниатюры из социального аспекта (конфликт нищеты и роскоши) переводится в нравственный: непонимание между теми, для кого понимание было возможным и близким: обе героини - матери, потерявшие детей; естественное чувство барыни — пришла навестить (т. е. проведать, посочувствовать, побыть рядом) в самый день похорон.

«Несрабатывание» мотивировки сближения (понимания) позволяет выстроить виртуальную модель «Щей», сюжетно обратную тургеневской: крестьянка пришла навестить барыню в день похорон дочери (насыщение предложенной модели предметной и психологической конкретикой - этап самостоятельной творческой работы учащихся в ходе урока). Своеобразным эпиграфом к анализу «Щей» может стать пословица о жидком супе и мелком жемчуге, а историко-литературным эпилогом — проведение мотивных параллелей к рассказу А.П.Чехова «Новая дача».

 

 

«Кому суп жидкий, а кому жемчуг мелкий»

(пословица)

 

Миниатюра И.С.Тургенева «Щи» (из «Стихотворений в прозе») - при её «головокружительном лаконизме» интересно разбирать, поскольку искомый проблемный вопрос и варианты ответов на него содержатся в самом тексте и определяют его проблематику.

После чтения вслух (что создаёт необходимую эмоциональную атмосферу урока) приступаем к комментированию текста — объяснению предметных деталей: «барыня», «баба», «помещица», «горшок», «пустые щи», «истово», а также выражений «как в церкви» и «рука», которая «висела плетью». Здесь же будет уместной историческая справка о натуральном характере крестьянского хозяйства и — в связи с этим — о цене соли. «Солевой вопрос» можно прояснить эпизодом из детства Гриши Добросклонова (песня «Солёная» из «Пира – на весь мир»): отец Гриши жил «беднее захудалого последнего крестьянина», однако же белая мука в доме была — не было соли!

Возможно у читателя возникнут сомнения: неужели старшеклассники не знают, кто такие «барыня» или «помещица»? На это отвечу: личный опыт работы многократно подтверждал, что «известное известно немногим» (а вопрос о социальном положении героев русской классики почти всегда вызывал затруднения, нередко и героев «Грозы» называли – и всё ещё иногда называют - помещиками!). Следующий этап анализа — формулирование проблемного вопроса. Здесь возможна учительская подсказка - предлагаю ответить, о чём именно написаны «Щи», что в изображённом (описанном) ГЛАВНОЕ, исходя из непосредственного содержания. Возникают варианты ответа: о том, как барыня пришла проведать вдову; о том, как крестьянка переживала смерть сына; о бедности (уточняем — нищете) и богатстве (уточняем — роскоши); о том, как помещица не поняла, почему крестьянка ест щи». После обсуждения, какая версия точнее, находим необходимую формулировку: «Почему мать (не баба, не вдова, не крестьянка, не женщина, а именно мать!) ест в день похорон сына?» Прежде чем искать ответ, предлагаю задуматься над вопросом - над ситуацией, им обозначенной, осмыслить её психологическую невероятность, нравственную невозможность, т. е. обосновать именно этот вопрос как ключевой для понимания смысла «Щей». На этом этапе анализа, как правило, всегда находятся ученики, которые не осознают «недолжность» ситуации, часто звучат высказывания: «А почему бы ей не есть?», «А может, она голодна?», «Хочет — и ест!» и т.п. Возникает микродискуссия, достаточно быстро проясняющая нравственную проблему: мать не может, не должна есть в день похорон сына, подлинное страдание подавляет естественные проявления чувств - таковы общечеловеческие представления о должном и недолжном, не требующие обоснования, но не всегда внятные современным старшеклассникам. И всё же героиня «Щей» ест. Почему? Дальнейший ход разбора направляется ещё одной учительской подсказкой: ответы — в самом тексте «Щей». Обнаружив в тексте подтверждения нашей формулировки проблемного вопроса («Она может есть в такую минуту!» и «Как можешь ты есть эти щи?»), находим следом и ответы в словах барыни: ест, потому что «не пропал аппетит», потому что «сына не любила», потому что «у них у всех грубые чувства». В тургеневском тексте последовательность ответов иная, но вопрос о грубых чувствах уместнее рассмотреть последним. Учащиеся без труда доказывают неправоту барыни по первым двум пунктам обвинений, выделяя говорящие детали описаний (портрет крестьянки: осунувшееся и потемневшее лицо; покрасневшие и опухшие глаза; наболевшие слёзы, текущие при одном только упоминании имени сына; глаголы приёма пищи — «глотала», «хлебала», но нигде не «ела»!), объясняют неправоту проявлением господского высокомерия («у них у всех»), видят глубокое сочувствие автора к героине: смотрят и автор, и барыня, но он видит, а она - нет. Итак, страдания вдовы настолько сильны, что создают ощущение жизненного конца, об этом — её слова «С живой с меня голову сняли»; попутно объясняется «рука, висящая плетью» — безжизненно- мёртвая, смерть уже как бы схватила героиню, умирание уже началось (поэтому «с живой голову сняли» - почти не метафора), а предположение о непропавшем аппетите — просто кощунственно. И всё же она ест. Вопрос, с которого начался анализ, возникает вновь - но уже обогащённый определённым уровнем понимания. Подсказываю учащимся дальнейший ход рассуждений — предлагаю осмыслить то, что, казалось бы, является само собой разумеющимся: для чего человек ест? Приходим к выводу: существует одна естественная причина — есть, чтобы, удовлетворяя чувство голода, поддерживать жизненные силы, то есть, чтобы жить. Попутно выясняем, что удовлетворение аппетита — тоже естественно для человека, но к крестьянке отношения не имеет никакого: она, конечно, не знает, что такое аппетит. Но что же тогда значит есть, чтобы еда «не пропадала»? В этом случае потребление пищи «про запас» не вызвано никакими естественными человеческими потребностями и, значит, с точки зрения этих потребностей, бессмысленно. Другими словами, пища, съеденная без утоления чувства голода (или хотя бы аппетита) всё равно пропадает, поскольку организм её не требует. Понимает ли это тургеневская героиня? Судя по напряжённой демонстративности её позы («держалась истово и прямо) понимает — и всё же ест. Возвращаемся к исходному вопросу — на новом витке осмысления ситуации. Напоминаю учащимся третий (по тексту — первый) пункт ответов - обвинений барыни: «грубые чувства». Следует активное обсуждение понятия — какие чувства называют грубыми? Ответ - неразвитые, простые, элементарные, неглубокие - в противоположность утончённым (для примера вспоминаем Дикого из «Грозы» - ближайший по времени изучавшийся образ — или знакомого большинству Шарикова). Итог размышлений на данном этапе настолько же неожиданен для учащихся, насколько и безусловен —здесь барыня права! Именно некий нравственный изъян («грубые чувства») вынуждает мать делать нечто, выходящее за рамки естественных человеческих представлений - есть в день похорон сына. Она преодолевает своё естество, буквально заталкивая в себя эти посоленные щи «ровным движением правой руки», на это уходит вся физическая энергия, возможно, поэтому левая рука безжизненна, на неё уже не осталось сил. Что же привело к такому чудовищному искажению эмоционально-нравственной природы человека? Ответ находим в новеллистической пуанте, ударно завершающей тургеневский текст — соль, которая барыне доставалась дёшево, а крестьянке — очень дорого (конечно, не только в денежном смысле). Итак, мать ест в день похорон сына не потому, что она его не любила, не потому, что хочет есть, не потому, что у неё не пропал аппетит, а потому, что по её, во многом подсознательным, представлениям пища должна быть съедена, не может быть не съедена (соль – только повод). Таков итог этой жизни, содержание и смысл которой — тяжелейший труд и бедность, легко переходившая в нищету и голод Следовательно, чувства «у них» не столько грубые, сколько огрубевшие (обращаю внимание учащихся на оттенки смысловых различий прилагательного и причастия). Именно этого и не в состоянии «понять» (в смысле «простить») барыня. Она живёт в другом мире, с другими житейскими обстоятельствами и другими нравственными законами. Какими же именно? Ход анализа привёл нас к осмыслению самого интересного момента в композиции «Щей» - воспоминаний барыни о смерти дочери и отказе от «прекрасной» дачи. В чём смысл этого вставного эпизода, для чего он понадобился автору, необходим ли он для уяснения авторского замысла, что он помогает понять? Учащиеся, как правило, понимают, что ретроспекция, ситуативно уравнивая героинь (обе – матери, потерявшие детей), разводит их нравственно. Знаком противопоставления становится злая авторская ирония. Мы чувствуем её в словах автора «...и прожила целое лето в городе!». Подлинно трагический и глубоко естественный характер страданий крестьянки подчёркивает нравственную несостоятельность барыни: утрата ребёнка соотносится с потерей прекрасной дачи! Можно ли усомниться в искренности переживаний барыни? По всей видимости, нет, она тоже искренно страдала, но общечеловеческая цена её страданий несоизмерима со страданиями крестьянки. На этом этапе анализа предлагаю учащимся «перевернуть» сюжетную ситуацию «Щей, создать зеркальное отражение тургеневского текста. «Крестьянка пришла навестить барыню в день похорон дочери, услышала её сожаления о неснятой даче и не смогла сдержать возмущения: «Неужели вы свою дочь не любили? Как можете вы сожалеть о какой-то даче!» А потом подумала: «Какие у них у всех грубые чувства!». Обратимость сюжетной ситуации позволила выявить ещё одну – главную! - проблему «Щей» - непонимание, которое оказывается взаимным. Неизбежно возникает очередная микродискуссия. Значит, измерять страдания от смерти дочери неснятием дачи и проведённым в городе летом - безнравственно, не по-человечески, а механическое поедание пустых щей (пусть и посоленных) в день похорон сына — можно простить? Приходим к выводу: и то, и другое — ненормально, недолжно. Но человеческая цена этого недолжного — разная: чувства барыни развращены роскошью, чувства крестьянки огрубели от невыносимых жизненных тягот. Подводим итоги разбора. Тургеневская миниатюра — не только о тяжёлой крестьянской жизни и о роскошной жизни верхов. Она — о непонимании, мгновенно возникшем между людьми, которые оказались в ситуации, казалось бы, максимально способствующей пониманию. Встретились две женщины, две матери, пережившие потерю ребёнка. Но искреннее в своей основе движение одной («пришла навестить» - попутно обращаю внимание учащихся на незнакомый большинству и необыкновенно выразительный синоним к «навестить» - «побыть» (просто побыть!) в самый день похорон») - не сработало. Почему? Героинь развело их социальное положение: одна — баба, крестьянка, другая — барыня, помещица. Анализ завершён. Что же осталось за его пределами? Выразительная (но не «разгаданная»!) деталь — возраст умерших детей. Потеря двадцатилетнего сына, первого работника на селе — смертельная катастрофа для крестьянки-вдовы, по-видимому, именно этим обстоятельством объясняется его возраст. Но что значат девять месяцев, прожитых дочерью барыни? Неужели это ещё одно проявление авторской неприязни к своей героине? Неужели смехотворность житейского неудобства (неснятая дача и целое лето в городе) уравнивается автором с незначительностью возраста (всего девять месяцев)? Неужели потеря девятимесячного младенца менее тяжела, чем утрата двадцатилетнего сына? Признаюсь, убедительных ответов на этот вопрос в ходе проведённых уроков получено не было. Нет их и у меня… Что ж, отрицательный результат — тоже результат. Учащиеся осознали неисчерпаемость классического произведения, неоднозначность авторского отношения к героям — как и сложность жизни, которая за ними стоит.

 

ВТОРАЯ ЧАСТЬ

«Смерть чиновника» А.П.Чехова, или КОМЕДИЯ НЕПОНИМАНИЯ

Смею ли я смеяться? - Нынче не велено кусаться! А.Чехов

 

Начнём с конца — то есть с итога первого этапа разбора чеховского рассказа.

«Почему Червяков несколько раз просит прощения за один и тот же проступок, если его простили после первого извинения?»

Именно к такой формулировке необходимо подвести учащихся — в идеале не подсказывая им прямо, а направляя поиски наводящими вопросами (и тем самым неявно всё же подсказывая). Практикующий учитель знает, что это самое трудное — так задать вопрос, чтобы получить необходимый ответ. Приходится кружить вокруг да около, намекая учащимся на то, что вопрос должен задаваться к главному в содержании рассказа, к тому, о чём именно он написан, к некой странности в поведении героя, к тому, за что должен «зацепиться» взгляд вдумчивого («проницательного») читателя. Но так или иначе — необходимая формулировка получена, начинаются поиски ответов. Как правило, первой возникает версия страха: герой испугался содеянного. Рассуждаем: но ведь он не совершил ничего особенного — не оскорбил, не толкнул, не ударил, и произошло это во внеслужебной обстановке, а уж «революциев» тем более «не пущал» (как и щедринский «самоотверженный заяц»). Далее: после второго извинения он как будто перестаёт бояться генерала: «Не пойду извиняться перед этим фанфароном!» (попутно выясняем, кто такой фанфарон - и убеждаемся, что чеховский генерал — никакой не фанфарон). Сатирический подтекст фразы Червякова о генерале-фанфароне, перед которым он так гордо не желает извиняться, проясняется другой фразой, абсолютно гениальной по глубочайшему комизму и сатирическому накалу, достойному Свифта, Щедрина и предвосхищающему Зощенко: «Нынче не велено кусаться!» («Хамелеон»). Задаю вопрос: «Как такая фраза характеризует говорящего?» Ответы учащихся, как правило, поверхностны, поэтому необходимой становится следующая подсказка, она — в словах того же героя из «Хамелеона»: «Нынче все равны...». В обобщении учителя характеризуется эпоха Великих реформ в восприятии обывателя, которому разрешили быть свободным, но сам он при этом остаётся духовным рабом, способным только раболепствовать и унижаться (об этом — рассказы Чехова «На гвозде», «Депутат, или…», «Торжество победителя»). Возвращаемся к исходному вопросу о многократных извинениях за одно и то же. Учительская подсказка («ответы в тексте рассказа») помогает учащимся увидеть многое объясняющую реплику Червякова: «Я извинился, да он как-то странно... Ни одного слова путного не сказал». Слова генерала представляются герою странными, «непутными». Ищем синонимы: «несерьёзными», «несущественными», «глупостью», «чепухой», «ерундой». Что же именно говорит генерал в ответ на извинения Червякова? Сплошное цитирование генеральских ответов неоспоримо свидетельствует — это вполне естественные, нормальные, человеческие слова. Так в подобной ситуации принимал бы извинения любой человек. Но именно эти слова воспринимаются Червяковым как «непутные». Какие же для него были бы «путными»? Начинаем разбор последнего рокового «выхода» Червякова: его очередное извинение вызывает генеральскую реплику «Да вы просто смеётесь!» - на что Червяков оправдывается, что он и не думал смеяться. Вопрос учащимся: «Неужели генерал действительно решил, что Червяков над ним смеётся?» Конечно, нет. Генеральское восклицание — чистый фразеологизм, смысл которого - «Да вы просто говорите чепуху, несёте чушь, ведёте себя по-дурацки». Но Червяков понимает его буквально, в прямом смысле, поэтому его оправдание («Смею ли я смеяться? Ежели мы будем смеяться, так никакого тогда, значит, и уважения к персонам не будет») - как бы подсказка генералу, как ему разговаривать с ним, низшим, ничтожным, червяком. Вспоминаем сцену из гоголевской «Шинели» с подобным распределением ролей, где значительное лицо, принимая Башмачкина, топает ногой и возводит голос до страшно сильной ноты: «Знаете ли вы, кому это говорите? понимаете ли вы, кто стоит перед вами, понимаете ли вы это, понимаете ли это? я вас спрашиваю». Высказываем предположение: вероятно, Червяков ждёт именно такого начальственного распекания с повышением голоса до невозможной ноты, которое так потрясло Акакия Акакиевича. Он жаждет, чтобы его унизили, растоптали, как червяка. Но тогда отчего же он умирает? Разве «гарканье» генерала — не то, чего он так страстно желал? Делаем микрооткрытие: нет, не то, последняя реплика генерала — тоже вполне естественная, нормальная, это вопль человека, которого «достали». Вывод напрашивается: Червяков умирает от потрясения - с ним обращались по-человечески. Но всё-таки это рассказ о смерти человека! Почему же отсутствует авторское сострадание, почему читатель смеётся? Выделяем комические моменты: ёрнические рассуждения о чихании в начале; «не снимая вицмундира»; «помер» (а не «умер»!) и, наконец, самое смешное: «в животе что-то оторвалось».

Наступает самый трудный момент разбора. Необходимо объяснить, почему это смешно. Объясняющими параллелями может стать фраза Базарова из сцены дуэли («Да он, разбойник, мне прямо в нос целит!»), а также сморканье Чичикова из первой главы первого тома «Мёртвых душ».

Позволяю себе провокационную шутку: «В какой сцене сморкаются Чацкий, Онегин, Печорин, князь Андрей и другие подобные персонажи?» Нет аудитории, которая бы не задумалась на несколько секунд, прежде чем не рассмеяться: подобная деталь невозможна в структуре таких характеров, поскольку имеет несомненное снижающее значение. Предлагаю минитворческую работу: замените «оторвавшееся в животе» на другое, подобное, но без комического эффекта. Возникают варианты: «похолодело в груди», «стеснило сердце», «сжалась душа» (и другое в этом роде) — и комический смысл сцены становится ясен: ни души, ни сердца у Червякова нет, «кругом — живот да ноги» (как у героя Зощенко из «Бани»). Подводим итоги разбора. Червяков умирает от ужаса, но не потому, что на него «гаркнул» «посиневший и затрясшийся» генерал, а потому, что он, человек-чиновник, даже умирающий в вицмундире, оказался не способен к нормальному человеческому общению, в какой бы форме оно ни происходило. Дарованная свобода не сделала обывателя личностью, маленький человек, «преклоняющий на жалость», превратился в человека мелкого, достойного сатирического осмеяния (А Шариков превратится в агрессивного хама! - Но это совсем другая, совершенно «чудовищная» история ...)

16. S. Трагедия непонимания... Комедия непонимания... Неужели понимание невозможно? Может быть, в чеховском «Студенте»? Размышления продолжаются...

 

 

 

Литература

1. Есин А.Б. Принципы и приёмы анализа литературного произведения. – М..1998
2. Катаев В.Б. Сложность простоты. Рассказы и пьесы Чехова. – М.,1998.
3. Федосюк Ю.А. Что непонятно у классиков, или Энциклопедия русского быта XIX века. – М.,2002.
4. Энциклопедия для детей. Русская литература. От былин и летописей до классики XIX века. – М., Аванта+, 1998.

 

 

1. file0.docx.. 42,6 КБ

Опубликовано: 30.11.2022