Сценарий литературно-музыкальной композиции «Эхо серебряного века в Петербурге» для творческого объединения отделения дополнительного образования

Автор: Соколовская Татьяна Николаевна

Организация: ГБОУ лицей №378 Кировского района

Населенный пункт: г.Санкт-Петербург

Пояснительная записка

Сценарий литературно-музыкальной композиции «Эхо Серебряного века в Петербурге» написан по стихам, прозе поэтов Серебряного века для творческого объединения «Мэри Поппинс». Возраст участников литературно-музыкальной композиции - (артистов) 16-18 лет. Спектакль рассчитан на учащихся лицея из 10 и 11 классов.

Цель: привлечь внимание учащихся 10 – 11 классов к творчеству поэтов Серебряного века.

Задачи:

Обучающие:

- знакомство с творчеством периода Серебряного века
- обучение актерскому мастерству.

Развивающие:

- развитие творческих способностей и интереса к творческой
деятельности;

Воспитательные:

- воспитание вкуса, любви к художественной литературе, театру.

Ожидаемые результаты:

Будут знать: произведение стихам, прозе поэтов Серебряного века, основы актерского мастерства

Будут уметь: работать в паре, группе, слушать друг друга, проявлять творческую инициативу.

Материально-техническое обеспечение:

- Аудио, видео аппаратура, оформление сцены.
Костюмы, реквизит для героев спектакля (индивидуальная работа с родителями участников спектакля)

 

 

 

 

 

 

 

 

Ведущий (музыкальный фон — концерт Рахманинова):

Наша композиция есть посвящение Санкт-Петербургу, и прежде всего,

поэтам, чья жизнь и творчество прошли в нашем городе. Их судьбы

неразрывно связаны с Петербургом, стали и источников вдохновения, и

источников познания города. Каждый из них сказал свое слово о городе. Для

одних Санкт-Петербург — есть сверхличное существо, город мифов, город

славы и беды, а для других — это огромный городОмир, как некогда для Гете

был Рим. Но, прежде всего, Петербург выступает, как проникновенный

свидетель поэмы любви, свидетель прекрасных встреч и расставаний.

(B аудиторию входит группа учеников 11 класса, занимает места за длинным

столом. Один из учеников подходит достает телефон и включает громкость.

Звучит голос Анны Ахматовой).

1 Ученик (на фоне голоса А. Ахматовой):

Тише! По-моему, это то, что нам надо.

2 Ученик:

Фантастика! Ахматова» Живая! Ребята, как в тему!

3 Ученик;

Завтра зачет по литературе.

4 Ученик:

Звон серебряного века...

5 Ученик (раздраженно):

Ох, уж этот звон! Символисты, футуристы, акмеисты, имажинисты...

Разницу между ними не понял! Хоть убейте!

6 Ученик:

Символисты — люди. Следующие теории немецкого философа Канта. Они

признавали существование двух миров: мира реальных явлений и незримых

сущностей.

7 Ученик:

Акмеисты — это...

5 Ученик (перебивая):

Подождите! Не так скоро (хватается за голову). Все в голове перепуталось.

Зачем мне все это? Все равно в технический поступаю.

8 Ученик:

Ребята! Я думаю, что дело не B символизме, не в имажинизме и не во всех

прочих «измах».

7 Ученик:

Ну, а в чем же тогда?

8 Ученик:

За всеми этими мудреными терминами CTOSIT CTUXH, СуДЬбЫ T103TOBхудожников и, как правило, СудЬбЫ трагические.

1 Ученик:

Я много читал о Маяковском. До сих пор спорят, что произошло 14 апреля

1930 года: убийство или кровавое злодеяние? Я не верю, что жизнерадостный

и остроумный Маяковский мог свети счеты C жизнью.

Помните:

И в пролет не брошусь,

И не выпью яда,

И курок не смогу над виском нажать.

9 Ученик:

А как же его дерзкий насмешливый ум? А желание показать себя?

Погодите...

(Ученик заходит за ширму, одевает на себя желтую рубаху и шляпу, и в

таком виде предстает перед одноклассниками).

10 Ученик:

Гляди, гляди! Как вырядился!

7 Ученик:

Что за маскарад? Что ы этим хочешь сказать?

9 Ученик:

Какие вы серые, друзья! Вы, что, не узнали желтую кофту Владимира

Маяковского?

(отрывок из стихотворения «Нате» В. Маяковского)

Вот вы, мужчина, у вас в усах капуста,

Где-то недокушанных, недоеденных щей.

Вот вы, женщина, на вас белила rycro.

Вы смотрите устрицей из раковины вещей.

Все вы на бабочку поэтиного сердца взгромоздитесь...

Грязные, B калошах и без калош.

(Диалог в Политехническом В. Маяковского)

3 Ученик:

Маяковский! Вы, что, полагаете, что мы все идиоты?

9 Ученик (он же — Маяковский):

Почему все? Пока я здесь вижу, только, одного.

10 Ученик:

Маяковский! А почему вы себя так хвалите?

9 Ученик (В.М.):

Мой учитель в прогимназии всегда говорил: «Говори о себе, только,

хорошее, плохое о тебе скажут другие».

4 Ученик:

Маяковский! Вы о себе об этом говорили в Харькове.

9 Ученик:

-4-

Вот, видите! Товарищ подтверждает! Надо же! А я и He знал, что вы повсюду

таскаетесь за мной.

5 Ученик:

Маяковский! Ваши стихи не волнуют, не греют, не заражают!

9 Ученик:

Мои стихи — не море, не печка, He чума!

7 Ученик:

Маяковский! Зачем вы носите кольцо на пальце? Оно вам не к лицу!

9 Ученик:

Вот, потому что не к лицу, и ношу на пальце, а не на носу.

2 Ученик:

Маяковский! А как вы себя чувствуете в русской литературе?

9 Ученик:

Ничего, не жмет.

5 Ученик:

Да, бросьте вы дурака валять!

9 Ученик:

Сейчас, брошу.

6 Ученик:

Маяковский! Недавно напечатали статью Лежнева «Дело о трупе». Это о Bac.

9 Ученик:

Надо же, какое странное дело. Труп я, а смердит он.

3 Ученик:

Маяковский! А каким местом вы думаете, что вы поэт?

9 Ученик:

-5-

Местом, диаметрально противоположным тому, где зародился этот вопрос.

8 Ученик:

Маяковский! А на чьи деньги вы разъезжаете по стране?

9 Ученик:

На ваши.

С небритой щеки площадей,

Сползая ненужной слезой,

Я, быть может, последний поэт.

Ведущий 2:

И, все-таки, выстрел прозвучал.

Ведущий 3:

Что же получается? Если ты талант, если ты выше толпы, ты уже обречен на

одиночество, на непонимание этой толпой?

Ведущий 1:

Подтверждает это и судьба Андрея Белого. Помните ту сцену в Летнем саду,

в Петербурге. Она — молодая поэтесса Ирина Одоевцева, идущая 1o аллее

Летнего сада. Он — поэт Андрей Белый — встревоженный, с безумными

глазами сидит на скамейке. Она его узнает и в растерянности

останавливается, хочет убежать. Осознавая, что это глупо, громко говорит.

Ирина Одоевцева:

Здравствуйте! Простите, ради Бога! Я сейчас уйду, совсем уйду!

Андрей Белый:

Нет, нет! Не уходите! Не пущу! Как я рад, что вы пришли! Я здесь погибал

на скамье. Я бы умер на ней, если бы вы не пришли. У-у-умер!

Ирина Одоевцева:

Но если вам было так плохо на этой скамье, зачем же на нее садиться?

Поищем другую.

Андрей Белый:

Her, нет! Именно, на нее садиться. Именно, на нее. Она теперь безобидная,

добрая. Она теперь своя, родная. Вы ее расколдовали! На ней нам будет

очень хорошо, очень уютно. (Садится). Ведь там, где много страдал, туда и

тянет больше всего.

Сижу, как паша на тахте, роскошно раскинувшись. Вы, тоже,

присаживайтесь поудобнее. (Она садится)

Петербург... Где бы я ни был, я нигде не страдал так, как в петербурге.

Сколько было переездов с предчувствием неминуемой гибели, а сколько

отъездов-бегств...

Близится эфирное явление Христа. Оно спасет Россию. Спасет мир, оно

избавит меня от мучений. Я... несу на себе все страдания мира, я один!

Я вас не напугал?

Ирина Одоевцева:

Нет, что вы. Я счастлива видеть вас, слышать вас. Говорите же, говорите!

Андрей Белый:

Зачем я безумствую? Скажите, зачем? Не мое не безумствовать. Это моя

самозащита, с самого младенчества.

A, знаете что? Пойдемте в гости к Блоку?

Ирина Одоевцева:

Нет, вы 3HaeTe, пожалуй, уже слишком поздно, мне пора. Может, в

следующий раз...

Андрей Белый:

Нет, другого раза не будет (Уходит)

Ведущий 2:

Это была их последняя встреча.

(Исполняется романс Б. Ахмадулиной «Зеркало»)

Ведущий 1:

-7-

Да, в поэты, известно, публика шла, извиняюсь, не того. Странная, шалая,

беспокойная...

Ведущий 2:

Осип Мандельштам... Вот кто был чудаком из чудаков. Каждым своим

движением, каждым своим шагом он сыпал вокруг себя CTpaHHOe,

комическое, неправдоподобное. Наружность у него была необычная. Костюм

франтоват и неряшлив. Баки. Лысина. Удивительные глаза. Закроет —

аптекарский ученик, откроет — ангел.

Ведущий 3:

А правда ли, что Мандельштам панически боялся милиции и перед машиной

стоматолога дрожал, как перед гильотиной.

Ведущий 4:

Сомневаюсь в этом. По воспоминаниям Ирины Одоевцевой, он был,

неслыханно самоуверен.

«Роза или история о красавице Розе».

Ведущий 1:

О ее черном альбоме и об известном поэте.

Ведущий 2:

Дама, по имени Роза, была одной из главных достопримечательностей

некоего издательства на Моховой. Она держала там продовольственный

лоток и отпускала поэтам и писателям сахар, сало, масло, варенье, патоку и

прочие сладости.

Ведущий 3:

Толстая, старая похожая на усатую жабу, она безбожно обвешивала и

обсчитывала клиентов, зато поэтам, о которых она знала понаслышке. Как о

знаменитостях, Роза давала продукты B долг, не торопила с возвратом денег.

Ведущий 4:

Всем?

Ведущий 1:

Всем, кроме одного! Увидев его, она начинала гудеть своим грохочущим

басом.

Роза:

Господин! Отдайте мне мои деньги! Не то пожалеете! Я приму меры!

Ведущий 2:

Но он уже несся от нее прочь по лестнице.

Ведущий 3:

Так в чем же причина такого гнева?

Ведущий 4:

А вот что случилось однажды.

Роза:

Роза обладала не только коммерческими способностями, но и умом и

дальновидностью, помимо красоты, конечно. ТЭ.К‚ она завела альбом в

черном, кожаном переплете, куда просила всех своих клиентов-поэтов

написать ей какой-нибудь хорошенький стишок на память.

Ведущий 1:

И все, со смехом, соглашались, превозносили Розу и в стихах, и B прозе.

Ведущий 2:

Роза благодарила, любезно объясняла.

Роза:

Даже подумать страшно, сколько будет стоить мой альбом, когда вы все, с

позволения сказать, перемрете. Я, пожалуй, завещаю его своему внуку.

Ведущий 3:

Чьих только стихов не было в ее альбоме! И Сологуб, И Блок, Гумилев и

Кузьмин, да разве всех вспомнишь!!!

Роза:

-9-

Вот что написал, например, мне поэт Зоркенфред.

Поэт Зоркенфред:

На что нам былая свобода,

На что нам Берлин и Париж,

Когда ты — направо от входа,

Насупротив кассы стоишь. _ (Целует руку).

Роза:

А поэт Георгий Иванов тронул меня ну, прямо, до слез.

Георгий Иванов:

Печален мир, все суета и проза.

Лишь, женщины нас тешат, да цветы...

Но двух чудес соединенье ты!

Ты — женщина! Ты — Роза! (Опускается на колено, целует руку).

Ведущий 4:

Узнав, что новый ее клиент — поэт стоящий, она протянула и ему свой

альбом, напомнив при этом.

Роза:

Господин! Вы мне должны 11 тысяч. Мне грустно. Но я вас не тороплю.

Напишите MHe, пожалуйста, какой-нибудь хорошенький стишок на память.

Ведущий 1:

И он, решительно обмакнув перо в чернильницу, не задумываясь, написал.

Ocun Мандельштам:

Если грустишь, что тебе задолжал я 11 тысяч,

Помни, что 21 мог тебе задолжать я.

Ведущий 2.

-10-

Роза, наклонившись над альбомом, уже приготовилась прочесть

хорошенький стишок, но вдруг..-

(Комкает листок, бросает в лицо поэту, который быстро ретируется).

Роза (кричит в спину поэта):

Господин! Верните мне мои деньги! Не то пожалеете! Я приму меры!

Ведущий 3:

С того дня она и начала ero преследовать.

Роза:

Hy, кто же он, этот дерзкий?

Мандельштам:

He кто иной, как Осип Мандельштам (кланяется и уходит)

Осип Мандельштам (на фоне концерта Рахманинова):

Я вернулся в мой город, знакомый до слез,

До прожилок, до детских, припухших желез.

Я вернулся сюда, так глотай же скорей

Рыбий жир ленинградских речных фонарей.

Узнавай же скорее декабрьский денек,

Где K зловещему дегтю подмешен желток.

Петербург! Я еще не хочу умирать...

У тебя телефонов моих номера.

Петербург! У меня есть еще адреса,

По которым найду мертвецов голоса.

Я на лестнице черной живу и B BUCOK

Ударяет мне вырванный с мясом звонок.

И всю ночь, напролет, жду гостей 10porux,

-11-

Шевеля кандалами цепочек дверных.

(На авансцену выходят Любовь Менделеева и 2 поэта).

Любовь Менделеева:

Как много они успели сказать!

1поэт:

Сколько тайн они оставили за собой.

2 поэт:

Друзья мои! Посмотрите, что я нашел! (протягивает конверт © письмом).

Любовь Менделеева (раскрывая письмо):

Это же письмо Александра Блока Любови Менделеевой. Неотправленное

письмо...

«Пишу вам, как человек, желавший что-то забыть. Что-то бросить, вдруг

вспомнивший, во что это €My станет. Вы помните, эти дни, эти сумерки...

(На сцене ученик, в образе Александра Блока).

А. Блок:

Помните, Вы, эти дни, эти сумерки... Я ждал час, два, три... Ho, Боже мой,

если бы вы были, тогда застучала бы дрянная, любимая мною дверь

подъезда, замерцал свет от ТУСКЛОЙ желтой лампы и появлялась бы ваша

фигура.

Ведущий 1:

Появлялась ваша фигура, ваши линии, так давно знакомые и изученные с

любовью.

Ведущий 2:

Темная шляпа, темная вуаль... Вы держали край платья маленькой рукой B

черной перчатке.

Ведущий 3:

-12-

На вас еще была шубка с черным MEXOM, оттенявшая белизну лица, под

шляпкой — тяжелый узел волос.

(Выходит блоковская Незнакомка, останавливается рядом © Блоком).

А. Блок:

И каждый вечер, в час назначенный,

Иль это только снится мне.

Девичий стан, шелками схваченный,

В туманном движется окне.

И веют древними поверьями

Ee упругие шелка.

И шляпка с траурными перьями,

И в кольцах узкая рука.

Ведущий 4:

Ведь это же блоковская Незнакомка...

А. Блок:

Когда я шел вам навстречу, вы приближались неподвижно.

Иногда, это, даже, пугало меня.

Но вдруг... Тонкое слово, мимолетное движение, легкий шорох...

Ты путь свершаешь предо мною,

Уходишь в тени, как тогда,

И тоже небо над тобою,

И шлей влачишь, как та звезда.

(Исполняются романсы на стихи И. Анненского «Среди миров в мерцании

светил...», М. Цветаевой «Под лаской плюшевого пледа...»)

(На сцене Николай Гумилев и Анна Ахматова),

-13-

Н. Гумилев:

Да, я знаю, я вам не пара,

Я пришел из другой страны.

И мне нравится не гитара,

А дикарский напев зурны.

He по залам и по салонам,

Темным платьям и пиджакам,

Я читаю стихи драконам, водопадам и облакам.

Я люблю, как араб в пустыне, припадает к воде и пьет,

А не рыцарем на картине,

Что на звезды смотрит и ждет.

А. Ахматова:

Он любил три вещи на CBeTe:

За вечерней — пение,

Белых павлинов,

Истертые карты Америки.

He любил, когда плачут дети,

Не любил чай с малиной

И женской истерики.

A я была его женой.

(Все ученики — поэты выходят на сцену. Звучит музыка Рахманинова).

Андрей Белый:

Андрей Белый умер в советской России от кровоизлияния в мозг.

Осип Мандельштам:

-14-

Осип Мандельштам остался на Родине и погиб в сталинских застенках.

Николай Гумилев:

Гумилев. Расстрелян в 21 году, по постановлению ВЧК.

Александр Блок:

Узнав об этом, через несколько дней умер Александр Блок.

Анна Ахматова:

Анна Ахматова осталась в России. Счастлива ли она была? Затравили,

наступили на горло, писать не давали. Что может быть страшнее для поэта?

Георгий Иванов:

Георгий Иванов умирает в приюте для неимущих во ранции, почти не

известный на Родине.

Владимир Маяковский:

Владимир Маяковский погиб от пули.

Ведущий 1:

Этот список можно продолжать до бесконечности.

Ведущий 2:

ПУСТЬ простят нас те поэты, которых мы сегодня не назвали по незнанию, за

вечной нехваткой времени. Это ничего, мы услышим O HUX, прочтем.

(Исполняется песня «Монолог», на стихи М. Цветаевой).

Ведущий 3:

Добрые слова, теплые улыбки, чувства благодарности мы сегодня дарим

поэтам серебряного века.

Опубликовано: 22.09.2024